Ключ от королевства
Шрифт:
И почему я не разбилась, сиганув со скалы? Оберон бы меня похоронил с почестями…
Я вздохнула. Воспоминания о Королевстве были и радостные, и грустные. Потому что слёзы сами собой лились. Как там было хорошо…
Наступила пятница. Классная была злая как собака с самого утра.
— Вы предупредили родителей? Тридцать человек в списке — чтобы тридцать было на собрании!
Она всегда так говорит.
Закончился шестой урок. Самые нетерпеливые родители уже ждали в коридоре. Тут же полезли в класс — расспрашивать о дорогих детках, показывать всем видом, какие они к детской судьбе неравнодушные… Но почему я на них злюсь? Так нельзя. Никто не виноват в моих бедах. Да и не беды это, так, мелкие неприятности.
Вчера я всё-таки выцарапала у мамы обещание, что она, может быть — вряд ли, конечно, но может быть, — всё-таки придёт.
— Лапина! Мать будет?
— Обещала, — соврала я.
— Ну так сиди за партой и не смей уходить, пока она не явится!
Класс наполнялся. Школьников становилось всё меньше, родителей — всё больше. Отцы — их было всего человек пять — чинно держали шапки на коленях. Матери смеялись, переговаривались, болтали вполголоса. Пришли три или четыре бабушки и даже один дедушка; ещё немного, и я останусь в классе единственная школьница…
— Лапина! Все собрались. Мы ждём только твоих родителей! Где они? Встань!
Я встала.
— Вот здесь, перед родителями одноклассников, скажи — где твоя мать? Где твой отец? Почему они снова не явились?
Все притихли и с интересом на меня смотрели. И я почувствовала, как прежняя Лена, никогда не бывавшая в Королевстве, затравленная и злая, возвращается.
Всё возвращается и становится как было. Серо. Безнадёжно. Навеки несправедливо.
Два с лишним десятка взрослых молча глазели на меня. Было тихо-тихо…
И в этой тишине вдруг скрипнула дверь за моей спиной.
— Добрый день, это седьмой «Б»?
Мурашки хлынули от затылка до пяток. Мне послышалось! Мне показалось! Не может быть!
— Да, — нелюбезно сказала классная. — А вы, простите, кто?
— А я пришёл на родительское собрание…
Я обернулась.
Оберон стоял в дверях, аккуратный, чуть насмешливый, любезный. С меховой шапки у него в руках падали, искрясь, талые капельки — бывшие снежинки.