Ключ от магии, или Нимфа по вызову
Шрифт:
Нет, я все понимаю… похоже, возможность магичить без отката и общее блаженное состояние организма, свободного от проклятия, подействовало на Шона как хорошая порция забористой травки. Мне даже немножко завидно стало… и смешно — не прыгать от восторга он не может, но вот так дурачиться у меня на глазах стесняется. Хи… нефиг, я тоже хочу получить свою порцию удовлетворения от выполненного антипроклятийного подвига.
Поэтому я выбралась из елок и демонстративно уселась на выступающий из песка корень в позе заинтересованного
Прыгун смешно дрыгнул ногами в воздухе от неожиданности, смутился и даже — о чудо — нежно зарозовел. За одно это зрелище три проклятья съесть не жалко! Впрочем, долго краснеть Шон не собирался, стремительно шагнул ко мне, подхватил на руки и снова… прыгнул! На три метра вверх, или даже на четыре! А-а-а-а-а-а!!! Псих! Я ж ему батут сломаю!
Не сломала… и так обалдела, что следующий кульбит в воздухе встретила потрясенным молчанием, а потом прочувствовала прелесть, и визжала уже не от страха, а от восторга, хохоча и подначивая "кунгуренка" скакнуть повыше.
Теперь мы бесились, кувыркались и хохотали вдвоем, распугивая местную высокоостровную живность и сбрасывая куда-то в пропасть напряжение, страхи, мрачные мысли. Похоже, от того, что я разделила его сумасшествие, Шона торкнуло еще сильнее и, в очередной раз подпрыгнув, он со мной на руках вознесся чуть ли не на пять метров над поверхностью острова. Ух!!! А там кто?
На другой краю нашего летучего куска природы спокойно паслись лошади и возилась у костра знакомая белобрысая личность.
Шон тоже его заметил, а может вспомнил, что сам его сюда и притащил, и кенгуриными прыжками, так и не выпуская меня из объятий, понесся в ту сторону. В результате мы свалились на удивительно спокойного Кароля буквально с неба, к чему последний отнесся совершенно философски, ибо был занят. Приманивал на кусочек сухаря черно-белую зверушку с беличьим хвостом, подозрительно смахивавшую на скунса. Именно поэтому я нисколько ему не посочувствовала, когда животина, уже почти соблазнившаяся вкусняшкой, шарахнулась от падающих с неба психов и скрылась в кустах.
— Ну вот, спугнули… — вздохнул Кароль, невозмутимо закидывая невостребованный сухарик в рот и смачно им захрустел. — Есть хотите?
— Мррряяяффф! — красноречиво ответил ближайший куст, затрепетал фигурно вырезанными листочками и явил нашему взору знакомую кошачью харю с той самой скунсообразной белкой в зубах. — Мррууууу!
— А ты иди отсюда, вредитель! — возмутился Кароль, и кинул в Кота веточкой. — Второго шурасика уже задушил, заррраза! Не жалко? Они такие милые и редкие, на поверхности уже давно вымерли! А ты последних жрешь!
Кот посмотрела на белобрыса как на умственно отсталого, и придавил слабо пискнувшую добычу лапой. О, так она живая еще.
Я почему-то даже не удивилась тому, что эта наглая усатая морда опять взялась неизвестно откуда, как только миновала опасность. Но белочку мне тоже стало жалко:
— Опусти зверушку, изверг, я тебе колбасу дам! — предложила я мелкому хищнику, для наглядности развязывая тесемки сбереженного Каролем рюкзака и вытаскивая оттуда вкуснятину. — Целую половину… или треть! — я оценила размер кольца домашней колбасы, прислушалась к голодному грому в недрах собственного организма и задумалась — а настолько ли мне жалко белочку? Она конечно, эндемик, но это — колбаса! Домашняя, с чесночком и специями…
— Правильно котик, отдай зверика мне, — вдруг протянул Шон, прерывая мои размышления и с каким-то необоснованным интересом разглядывая кошачью добычу.
— Нет уж! — я возмутилась и пихнула алчно поблескивающего глазами долгоносика локтем в бок. — Это мой кот, моя колбаса и моя белка!
Кошак с интересом переводил взгляд поверх белки с меня на Шона и явно раздумывал. Потом — вот клянусь! — пожал плечами и выплюнул меховушку мне под ноги. Понятно, у меня есть колбаса, а у соперника нет!
— Хм, — Шон усмехнулся, глядя, как я пытаюсь отломать кусок поменьше, а котище пресекает мои поползновения гневным мявом. — Ну забирай, ладно, раз она тебе так нужна… воротник сделаешь? — он насмешливо прищурился и щелкнул меня пальцем по носу. Я отмахнулась и чихнула.
Притворявшаяся трупом скунсобелка подпрыгнула, отчаянно запищала и в мгновение ока взлетела на верхушку самой высокой елки, откуда еще минут десять гневно материла нас на свой беличий манер, захлебываясь возмущенным стрекотанием.
Кот на нее демонстративно не обращал внимания, он жрал колбасу. Я тоже не оценила ораторское мастерство этой твари — потому что пропитанием пришлось делиться не только с Котом — два здоровых мужика на один маленький кружок колбасы… еле отбила половину оставшегося, а иродам пришлось довольствоваться четвертью на морду.
Шон в мгновение ока зажевал свою долю, а затем снова обратился к развалившемуся на солнышке довольному Коту:
— У меня тут есть деловое предложение, — пушистое ухо заинтересованно шевельнулось. — Я тут видел изумрудную груюзу… Поймай ее, будь другом, а? Я тебе потом свежей форели наловлю и кошачьей мяты налью. Настойку.
— Ммя? — оба уха развернулись в сторону искусителя.
— Каких две?! Ты же сопьёшься! Одну! — запротестовал Шон.
— Мяяя! — на кошачьей морде возникло на редкость самодовольное выражение.
— Возьму самую забористую! Но одну!
— Мяяя. Мррр. мья!
— Кошку?! А ты не охрен….кхм, разве я могу силком заставить кошечку? Это ведь так не по мужски, мой усатый друг. Любви надо добиваться самостоятельно!
— Мряяяя! — теперь возмутился Кот. — Мярмяя!
— А, просто познакомить… и чтобы не мешали? Ну, в доме моих родителей точно есть кошки, сделаю тебе протекцию, договорились.