Ключ от миража
Шрифт:
Такого документика во всей своей обширной практике Колосову еще видеть не приходилось. «Ну, женщины, — подумал он. — Будь она там хоть следователь, хоть атом-анатом, все равно она женщина. А у них свой особый язык, свой стиль общения».
Далее ему попался еще более причудливый рапорт некоего участкового по фамилии Бородулин о том, что «допросить и доставить в УВД несовершеннолетнего Мальцева в установленный вами срок не представляет возможности, так как мальчик убыл вместе с матерью в неизвестном направлении на зимние каникулы. По некоторым сведениям, к родственникам (бабушке) в Смоленскую область». Колосов перевернул лист с этой жемчужиной и наконец (ура, ура!) увидел то, что так долго искал, — допрос Игоря Зотова.
Лысый Игорян был доставлен к следователю принудительным приводом, о чем свидетельствовало подшитое в дело поручение следователя и рапорт-ответ участкового Бородулина.
Прочтя показания Зотова, Колосов был разочарован. Сколько сил, сколько нервов потрачено и зачем? Затем, чтобы читать всю эту муру, записанную со слов фигуранта, — «не помню», «не знаю», «не видел», «кажется».
Игорь Зотов был лаконичен. Он показал, что «где-то перед Новым годом» около семи вечера он возвращался домой и услышал «дикие вопли» во дворе. Было уже темно, и сначала он решил, что это орут коты, но потом в свете фар остановившейся у их подъезда машины увидел, как двое взрослых здоровых парней «волтузят» маленького мальчишку. Дравшихся Зотов узнал. Это были «Хачик — у него мамаша на рынке у метро фруктами в ларьке торгует», и «Стреля» из соседнего дома. «Багдасаров и Стрельников их фамилии?» — уточнила в протоколе следователь, но Зотов ответил, что «их фамилиями он вообще никогда не интересовался». По его словам, били они «мелкого» по имени Жоржик. «Этот Жоржик — младший брат Риты Мальцевой, с которой я учился в одном классе, — показывал Игорь Зотов. — Эти двое, Хачик и Стреля, повалили его в сугроб и футболили ногами, а он выл от боли. Я подошел к ним, крикнув, чтобы они прекратили и отпустили мальчишку».
«Заступился, значит, за слабого, — усмехнулся Колосов. — Дело доброе. Интересно только, заступился из врожденного благородства или потому, что этот Жоржик-Егор — брат некой Риты-одноклассницы?»
«Хачик бросился на меня, ударил, и мне ничего не оставалось, как дать сдачи. Потом я услышал вопль Жоржика: „Сзади, атас, он тебя убьет!“ Из окна орала какая-то бабка: „Прекратите, я в милицию звоню!“ Ну, и тут как-то все сразу кончилось, они испугались и убежали. А я спокойно пошел к себе домой», — рассказывал Зотов.
На вопрос следователя, видел ли он Руслана Багдасарова в тот вечер еще раз, Зотов ответил отрицательно. По его словам, он весь вечер находился дома, смотрел телевизор, что может подтвердить вся его семья. Однако на другой вопрос следователя: «Вспомните, может быть, вы все-таки выходили вечером на улицу?» — Зотов вполне простодушно признался, что «действительно выходил где-то около десяти — взглянуть, цел ли замок на „ракушке“, где стоит их с отцом машина».
На вопрос, знает ли он о нападении на Багдасарова, случившемся в тот самый вечер примерно в половине десятого, Зотов ответил уклончиво — мол, слыхал потом от ребят во дворе.
Все противоречия, а их набралось немало, следователь попыталась устранить на очных ставках. Но из этого почти ничего не вышло. После очных имелся еще один протокол повторного допроса Зотова. И вопросы на этот раз ему задавались несколько иные. Например: «Почему вы носите такую прическу — бреете голову под „ноль“?» Зотов ответил на это не без юмора: «Мне в армию весной, привыкаю». Был и такой вопрос: «Случались ли у вас прежде конфликты со сверстниками,
Зотов ответил: «За „Спартак“ я болею с первого класса, у нас вся семья — болельщики, даже бабка». А вот насчет скинхедов ничего не сказал.
На этом следствие забуксовало и зашло в тупик, о чем свидетельствовал повторный факс из больницы о «недопустимости допроса Багдасарова вследствие ухудшения его состояния». И постановление следователя о приостановлении дела, фактически полная капитуляция перед неизбежным.
Колосов вздохнул: плыли-плыли, приплыли. Он, выходит, потратил почти полтора часа своего драгоценного времени на чтение всех этих пустышек. Что ж, его предупреждали, сам виноват. Однако…
Он снова пролистал дело. Не хватало среди всей этой ненужной писанины весьма существенного документа — медицинского освидетельствования потерпевшего Багдасарова и заключения эксперта о характере причиненных ему ранений. Видно, парень был действительно плох, если это освидетельствование все откладывали и откладывали.
Колосов сложил бумаги и отправился в кабинет к следователю-брюнетке за разъяснениями. Брюнетка была занята: проводила очную ставку между двумя несовершеннолетками в присутствии двух их адвокатов и двух крикливых законных представителей. В кабинете, конечно, царил ад кромешный.
— Секундочку, — Колосов все же настырно увлек ее за дверь — пошептаться. — Вот, возвращаю, спасибо, ознакомился. Только там нет заключения о…
— Знаю, помню, — закивала недовольно брюнетка. — До сих пор потерпевший без сознания, в коме. Но эксперт туда ездил, осматривал его. На днях заключение нам они перешлют. Если хотите, вот телефон, сами туда звоните насчет результата. А у меня, извините, полная запарка.
— Все понял, исчезаю, спасибо за помощь, — рассыпался в благодарностях Колосов. Хотя.., за что тут было благодарить?! За висяк? Но все же перед ним была женщина, боевой товарищ, дама, к тому же майор, как и он, и совсем, совсем не урод. Даже напротив. «И как это Колька до сих пор с ней роман не закрутил? — подумал о Свидерко Колосов. — Конечно, она старше, но у него и первая его тоже была вроде того.., или нет?» Он набрал номер патологоанатома Севастьяновой. Звали ее, как было начертано на листке, Людмилой Рэнионовной.
— Да, да, заключение готово, — ответила патологоанатом, когда он представился и спросил. Голос у нее был старушечий, скрипучий, как у легендарной Бабы Яги. И лет ей, судя по голосу, было за полтораста, не меньше. — Как же, отлично мальчика помню… Бедный, инвалид теперь на всю жизнь. Горе для матери… Да, этот вот Руслан Багдасаров. Я перешлю заключение по нему. Или вам срочно?
— Срочно, если можно хотя бы в двух словах? — попросил Колосов.
— Хорошо, молодой человек. Суть вот какая: у Багдасарова тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни. Две рубленые раны в области свода черепа и тупая травма затылка. Судя по всему, ему нанесли два удара сзади…
— Как вы сказали? Рубленые раны? Вроде там речь-то шла об ударе бутылкой по голове?
— Нет, я сама его осматривала вместе с его лечащим врачом, снимки изучала предоперационные. Сомнений никаких быть не может, я все отразила в заключении. Парня ударили не бутылкой.
— А чем? — спросил Никита.
— Скорее всего, был использован небольшой легкий топорик. С коротким лезвием, ребристым обухом диаметром не более трех сантиметров. Я сначала предполагала — туристский. Но скорее всего это обычный кухонный топорик для разделки мяса и отбивных. У Багдасарова на коже головы остались характерные следы от ребристой поверхности обуха… Что вы там так загадочно примолкли, молодой человек? Так вам переслать заключение по факсу?