Ключ от миража
Шрифт:
Смысла во всем этом либо не было, либо же он был, но Катя его не понимала. Она стояла в толпе жильцов во дворе, когда увидела Колосова, Свидерко, оперативников, криминалиста, следователя, патрульных — подъезжали милицейские машины, люди все прибывали, суетились.
Позже Никита признался ей, что, как только он узнал о происшествии в доме, он тут же бросился звонить сотруднику, дежурившему в Морозовской больнице. Он был уверен: Герасименко там нет. Еще не видя мертвого тела, ничего не зная о происходящем, он думал, что увидит на площадке у лифта именно ее труп…
Катя вздрогнула,
— Дайте дорогу, расступитесь, отойдите! — кричали патрульные, помогавшие врачам.
На носилках под удивленные ахи-охи жильцов несли Зою Зотову. Она громко стонала, держась руками за живот.
— Женщина рожает! Скорее, шевелитесь, а то и до роддома не довезем!
Носилки загрузили в «Скорую», но машина так с места и не двинулась. Врач, медсестра, санитары суетились, кричали. Врач орал все тем же милиционерам, чтобы они как можно быстрее принесли из какой-нибудь квартиры горячей воды, простыни, одеяло, полотенца. У Зои Зотовой начались преждевременные роды — прямо в машине «Скорой», застрявшей посреди заснеженного двора.
В другой машине — желтом милицейском «газике», за дверью, забранной решеткой, метался сын Зотовой Игорь, и его отчаянные протестующие вопли: «Отпустите, менты, гады! Я ж ничего такого не сделал, она ж сама хотела!» — мешались с криками его матери, доносившимися из «Скорой».
А в подъезде четвертого корпуса — Катя увидела это своими глазами, когда Никита Колосов под видом липового «опроса очевидца» повел туда ее и взятых в качестве понятых Алину Вишневскую и Евгения Сажина, — на полу у лифта лежала мертвая Клавдия Захаровна. Вокруг ее шеи были натуго затянуты концы ее же платка — черного в пунцовых розочках павлово-посадского платка, который она так любила носить вместо шарфа.
— Мама моя! — ахнула Вишневская, увидев труп, отвернулась, судорожно закрыв рот рукой. — Да что же это робиться-то тут? Меня стошнит сейчас…
— Удушение. Ее задушили, — услышала Катя голос врача второй «Скорой». — Мы тут уже не нужны, мертва, бедняга. Не более четверти часа прошло, тело еще остыть толком не успело. Но я не патологоанатом, а тут работы для него хватит.
Вишневская хрипло ойкнула и, с ужасом косясь на багровое, искаженное гримасой удушья лицо мертвой, зажимая рот руками, кинулась по лестнице к двери — прочь отсюда, на улицу, на воздух.
— Что, у вас тоже нервы? — хмуро спросил Колосов Сажина, молча стоявшего рядом с Катей. — От роли понятого отказываетесь?
— У меня крепкие нервы, — ответил Сажин. — И я не то еще видел в жизни. Только… Тут курить можно? Все бы отдал за сигарету.
— А мне куда идти? — тихо, робко (и притворяться было не нужно, и так коленки дрожали) спросила Колосова Катя.
— Вы тут живете? — спросил он официально и хмуро.
— Д-да, на пятом этаже, я квартиру тут снимаю.
— Ваши документы, будьте добры.
— Но они дома остались, я ведь только на минуту вышла в магазин за молоком, а тут в ЖЭКе паспорта меняли, я и решила заглянуть, узнать, нельзя ли…
— Все понятно, девушка, но все равно
Ярко вспыхнула вспышка фотоаппарата: криминалист, следователь и судмедэксперт начали работать.
— Зотову ее же платком задушили, и веревка не понадобилась, — шепнул Никита, когда они с Катей поднялись на пятый этаж и остановились, еле переводя дыхание. Внизу глухо гудели голоса, слышимость в подъезде была превосходной. — Кто-то вошел следом за ней в подъезд.
— Никита, она была в ЖЭКе, там были все жильцы. Я слышала: Зотова сокрушалась, что позабыла дома фотографии, и отправилась за ними. Так все быстро произошло, в течение пяти-десяти минут. — Катя торопливо рассказала все.
— Игоря Зотова патруль обнаружил в подъезде между пятым и четвертым этажами, да там же, где и… — Колосов прислушался. — С ним девчонка была. Я его сейчас же сам допрошу, лично.
— Никита, подожди, ты не понимаешь — Зотова в ЖЭКе была вместе с Гринцер-старшей. Они о чем-то говорили. Я слышала их беседу урывками, потому что постоянно отвлекалась. Алла Гринцер и Алмазов, они тоже там были, они как-то странно себя вели, и я все время за ними наблюдала, но… Понимаешь, насчет Зо-товой, мне кажется… За что, почему ее убили? Ты говоришь: кто-то вошел следом за ней в подъезд. Но все жильцы были там, в ЖЭКе, я видела там всех наших. И потом, это ведь была чистая случайность, что она решила вернуться…
— Что ты хочешь сказать, короче, Катя!
— Там что-то произошло — в ЖЭКе! — взволнованно выпалила Катя. — Нечто такое, за что Зотова сразу же поплатилась жизнью. Они со старухой Гринцер говорили о… В этом доме что-то было такое, давно, еще при старых жильцах, до ремонта. Я сама слышала, своими ушами, как Зотова сказала: «Его уже потом поймали, и не в Москве, а в Казани. Вся милиция ловила».
— Кого ловила милиция? Катя, о чем ты?
— Не знаю, надо поговорить с Гринцер. Сейчас же, немедленно! — Катя схватила Колосова за руку. — Слышишь, допроси сначала ее!
Внизу с улицы послышались возбужденные мужские голоса. Шум нарастал, превращаясь в скандал. Колосов махнул рукой — ладно, пока все, договорим позже. И поспешил на улицу.
— Да что же это такое?! Милиция! Где милиция? Что же это творится-то? Он же ее изуродовал, надругался над ней этот грязный подонок!
У милицейского «газика», в котором был заперт Игорь Зотов, бушевал разъяренный Станислав Леонидович Тихих. Он оттолкнул патрульных, преграждавших ему путь к машине, рванул дверцы, вытащил упиравшегося Игоря наружу и наотмашь ударил его по лицу, крича:
— Скотина, мерзавец! Убью тебя, мерзавец! Милиционеры бросились их разнимать, но Тихих всех раскидал. Гнев и отчаяние точно удесятерили его силы. И когда Колосов подбежал, чтобы вмешаться, Тихих, схватив Зотова-младшего за растерзанную куртку, ударил его о железный борт «газика»:
— Что ты с ней сделал, отвечай! Как ты посмел? Она же еще ребенок!
У Зотова хлынула из разбитого носа кровь, и в этот самый миг из «Скорой» раздался вопль роженицы и сразу же за ним — детский плач. Человек родился.