Ключ от Снега

Челяев Сергей

Некоторое время друид почтительно молчал, после чего осторожно заметил:

– Госпожа и прежде не отличалась стремлением к особой роскоши. Это знают все в Круге.

– Попал в точку! – хохотнула довольная старуха. – За исключением одной детали. Этакой мелочи.

И друидесса поучительно воздела в небо указательный палец.

– В Круге все это знали. Там ведь всегда было немало интересующихся, особенно сейчас. Хотя даже эти умники еще не ведают того, что погибшая старуха Ралина, которая многим насолила в этом подлунном мире и которой еще больше народа сами пытались наперчить под солнцем, что эта древняя старуха вовсе не покоится на дне ущелья в глухой полянской деревне!

Она вовсе не нашла там свое успокоение, а по-прежнему топчет камни и землю, да еще и в такой странной, прямо скажем, компании.

И друидесса неожиданно весело, чуть ли не с заговорщицким видом, подмигнула мрачно сопящему Гвинпину.

– Впрочем, – добавила она, – странные компании – это верная примета нынешнего времени.

Ралина пристально взглянула на Лисовина.

– Времени боя после победы. Ты должен это понимать, друид.

Лисовин наклонил голову.

– Ну, ладно, хватит болтать, – кивнув, решительно заявила старуха. – Вперед, господа заединщики, иначе мы до полуночи так и не обретем крыши над головой. Какая бы она ветхая ни была. Скоро окончательно стемнеет, а под луной тут бродить никому не след, между прочим, и мне тоже.

И они двинулись дальше уже втроем: друидесса – в свою лесную хижину, друид – за властительницей, которую он и не чаял встретить живой, а деревянная кукла – за ними обоими, чертыхаясь и начиная подумывать о том, что даже в мешке Кукольника у него, пожалуй, была вовсе не такая уж и скверная жизнь.

– Бой после победы – именно так мне сказал Симеон, ученик Камерона, после того, как его учитель отправился на север врачевать дикую чудь. Но дело-то совсем в другом: в этой войне победы не будет. Никому.

Властительница Круга, верховная друидесса полян и балтов Ралина, усталая хозяйка маленькой хижины, укрывшейся между скалами в горном лесу, печально улыбнулась своей удивительно осенней, прозрачной улыбкой мудрой женщины, которая уже никогда не будет молодой. После ужина вся компания, включая Гвинпина, который, естественно, ничего не ел, зато внимательно осматривал убранство лесного жилища, расположилась у входа в хижину на круглых и плоских пеньках. Приволочь их сюда старой женщине, пусть даже и обладающей колдовской силой, как считал Гвиннеус, было явно не под силу. Впрочем, рассуждал деревянный философ, такая может заставить себе служить кого угодно, была бы нужда.

У самых ног друидессы Лисовин быстро разжег маленький костерок, как раз настолько, чтобы согревать ступни, но не давать видимый из леса дымок. Такой карге очень бы подошла матросская трубка, размышлял Гвиннеус, в деталях представляя себе эту живописную картину: верховная друидесса пускает кольца дыма и отчаянно кашляет по ночам на своей лежанке, так что вокруг сотрясаются горы. Однако того, что кукла уже знала о друидах, хватало ей, чтобы понимать: для друида даже костер – всегда только печальная необходимость, и то он порой смотрит на сгорающий в костре валежник как на милого друга в погребальном огне. О курении же, видимо, не могло быть и речи, к тому же у старухи было немало и других неприятных свойств. Одним из них была прямо-таки фантастическая проницательность друидессы, особенно когда это касалось умнейшей и симпатичнейшей в мире куклы.

– В том, что вы очутились именно в этих краях, есть немалый резон судьбы, – продолжила друидесса. Непонятно было, специально ли она что-то сейчас внушает обоим приятелям, или только рассуждает вслух. Лисовин слушал очень внимательно, и было заметно, что некоторые мысли друидессы для него – откровение. Поэтому Гвинпин тоже навострил уши, хотя и в переносном смысле – уши ему заменяли маленькие отверстия, такие же незаметные, как и у остальных настоящих птиц.

– Ваш Птицелов – это некромант чистой воды, если к этому неприятному народу применимо такое сравнение. Сиречь колдун, вся магия которого замешана на пристальном, болезненном интересе к смерти как таковой. И ее атрибутах, – многозначительно добавила друидесса, покосившись на Гвинпина. Тот слушал властительницу Круга с самым невинным видом, мол, случалось ему и не раз внимать собеседникам и поважнее. – Ведь в свое время некромант уже приходил к Камерону в нелегкий для того час, и, надо заметить, они все-таки не поладили.

Лисовин чуть наклонил голову: этот знак мог означать в равной степени и почтительность, и осведомленность. Друидесса хмыкнула и продолжила свою мысль.

– Не получился у него и альянс с Севером – местные магики ревностно следят за тем, чтобы в их любви с правителями Озер и Фьордов не появился кто-то третий. Хотя на месте северных корольков я бы поостереглась водить дружбу с тем, кто так яростно и неудержимо стремится к власти, да еще и такими причудливыми путями.

Сейчас Птицелов и, как вы их называете на полянский манер, зорзы усиленно ищут союзников. Или слуг, – со значением добавила Ралина. – И ищут они их в смерти ли, в Посмертии, на Мосту Прощаний, под Мостом ли или у Застав – не знаю точно, но уверена в этом абсолютно.

– Зорзы знают Другие Дороги? – осторожно осведомился Лисовин, никогда не бывавший в Смертных Скитах. Мало что понимающий в этом разговоре Гвинпин только переводил заинтересованный взгляд с одного собеседника на другого.

– Думаю, Сигурд исходил их, если и не вдоль и поперек, то в достатке, – поджала губы друидесса, и Гвинпину стало ясно, что это – любимый жест старухи, когда она не знает что сказать, не будучи до конца уверенной в своих словах.

– Мне незнакомо это имя, – удивился бородач. – О ком ты говоришь, госпожа?

– О Сигурде-Птицелове! – в свою очередь удивилась друидесса, даже всплеснув руками и едва не выронив нитку жемчуга, которую перебирала пальцами. – Неужели, столько месяцев преследуя своего злейшего и опаснейшего врага, вы даже не удосужились узнать его настоящее имя? Узнаю нынешнюю молодежь!

Гвинпин вытаращил, как ему показалось, глаза – он в мгновение ока вспомнил странный спектакль, привидевшийся ему наяву. Ведь так звали младшего сына короля!

– Сигурд нашел Другие Дороги, но у каждой дороги всегда есть свой конец. Впрочем, как и начало, – заметила друидесса. – Причем иногда трудно разобрать, где начало пути, где – его итог. Порой дорога даже замкнута в кольцо, и тогда идущий обречен бесконечно блуждать по кругу. Такое, между прочим, часто случается именно с Другими Дорогами. Адепт углубляется все дальше в Дорогу, ее мельчайшие подробности, ее повороты и изгибы, и уже не в силах сойти с нее – движение ведь всегда захватывает, увлекает. Для Сигурда же путь – ничто, его интересует только конечная цель. А ее он видит, боюсь, уже совершенно отчетливо.

– Госпожа так хорошо знает нашего врага? – осторожно осведомился рыжий друид, тщательно подбирая слова.

– Лучше, чем ты думаешь, – язвительно огрызнулась старуха, и бородач мысленно проклял себя тридцать три раза за дерзость и дурость. Впрочем, старуха быстро сменила так и не успевший вспыхнуть в ее душе гнев на великую милость дать себя почтительно слушать и мотать на ус.

– Камерону, прежде чем он отправился к милой его сердцу дикой чуди и безумным ольмам, неплохо было бы тогда призадуматься, с кем свела в этот раз его судьба, кому он отказал в компании для Других Дорог!