Ключ
Шрифт:
Топь смотрела на всё это безучастно. Людям не было до неё дела. Каждый год пропадали охотники, лесорубы, дети. Но ведь это было в порядке вещей? Да… только до определённого момента.
Деревня разрослась настолько, что могла бы зваться маленьким городом, земли стало не хватать. И вот тогда впервые была потревожена колыбель, в которой веками дремала Топь.
Глубокие каналы прорезали землю, местные гончары занялись изготовлением труб для планировавшейся дренажной системы, дети кидали камушки в страшную чёрную воду. Впервые Топь испытала нечто очень похожее на панику. Лишь
Ласковые руки матери расчёсывали густые, цвета умирающего солнца волосы Ренаты. Чёрная пушистая кошечка, урча, тёрлась о ноги хозяйки. Но зелёные глаза девушки, под бровями вразлёт, казалось, готовы были заплакать. Первая красавица в городке чувствовала себя отвергнутой и покинутой. И ради кого? Ради Азы?!
— Будет, будет тебе, доченька. Да разве мало парней для такой красавицы?
— Ах, мама!
Рената гордо выпрямилась и топнула ногой, сердясь на себя за готовые хлынуть слёзы, метнувшись в комнату, заперлась изнутри. Мать, вздохнув, накинула платок козьей шерсти и присела у окна, глядя на мерцающие огни домов на склонах холма, на яркий свет стрельчатых окон в башнях Цитадели. Так она и заснула чутким, беспокойным сном немолодой, усталой женщины.
Горестные вопли, стук в закрытые на ночь ставни и толпы на улицах ещё до рассвета разбудили город. Крики «Ведьма!» переходили в дикий вой. Толпа, отдирая от заборов доски и поднимая с земли камни, потекла к окраине — к домику Ренаты, стоявшему на отшибе, почти у самого болота. Двери дома были мгновенно выбиты. Полуодетую девушку выволокли на улицу. Мать, скрюченными пальцами хватавшая подол её сорочки, была отброшена в толпу. Другая старуха, страшная, растрёпанная и обезумевшая, вцепилась в роскошные волосы Ренаты. Рядом, безучастно глядя на слёзы несчастной жертвы, стояла смуглая, темноглазая девушка. Лицо её было спокойно, тонкие пальцы перебирали длинные чёрные косы. Толпа одобряюще гудела, глядя на истязание, люди тесно толклись в маленьком дворике, стремясь подобраться поближе, крикнуть погромче, ударить посильнее.
Где-то на улице послышался свист плети и крики «Разойдись!». Вельможа, не сумев пробраться сквозь толпу, загородившую ворота, резко натянул поводья. Вороной жеребец взвился на дыбы, забил копытами и, повалив ветхую ограду, ступил во двор. Люди шарахнулись в стороны, давя друг друга, кто-то вскрикнул жалобно. Конная свита, не жалея ударов плетью, продолжала расчищать дорогу. Священник, яростно колотя пятками, пытался заставить своего ослика переступить упавший заборчик. «Лорд!» — послышалось в толпе.
— Что здесь происходит?
Старуха отпустила волосы девушки, и Рената обессиленно упала под ноги гарцующего коня.
— Эта женщина — ведьма, милорд! — Глаза старухи светились яростью. — Она убила моего мальчика, моего сына. Люди слышали, вчера она
Аббат, оставивший упрямое животное по ту сторону забора, смог наконец присоединиться к своему господину.
— Это очень серьёзное обвинение, женщина. Подумай хорошенько. Есть ли следы совершённого преступления, отпечатки на шее?
— Никак нет. Не было. — Местный лекарь, настойчиво подталкиваемый горожанами, нехотя вышел вперёд. — Спокойно так лежал, и одеяло не сбито, и лицо вроде как даже умиротворённое… Может, сам помер?
Аббат, раскрывший было рот для следующего вопроса, был прерван криком:
— Кошка!
Владелец мясной лавки выскочил на крыльцо, высоко над головой держа маленький чёрный комок. Зверёк яростно шипел и извивался в руках мучителя. Смерив взглядом поникшую девушку, аббат произнёс:
— Да, ведьма могла послать вместо себя кошку или сама обернуться кошкой. Это вполне в их обычае.
— Побить её камнями, — едва слышно прошептала черноволосая Аза.
Чуткое ухо священника уловило сказанное.
— Нет. Мы не позволим вам вершить самосуд. — Он поднял глаза на лорда. — Ведьму будут судить публично и сожгут на площади.
— А если она ни при чём? — Лекарь сам испугался своей дерзости.
— Господь не допустит неправого суда. — Аббат внимательно обвёл взглядом селян, заставив лекаря отступить на полшага. — Если девушка невиновна, отец небесный сам спасёт её.
При этих словах зверёк, особенно сильно крутнувшись, расцарапал физиономию мясника и, внезапно очутившись на свободе, под ногами толпы, под копытами коней миновал двор и припустил к городу.
— Десять золотых тому, кто отыщет проклятую тварь! Их сожгут вместе. — Лорд не был намерен упускать хоть одну деталь в предстоящем развлечении. — Ведьму — в темницу, пока не будут окончены приготовления к казни.
Рената не чувствовала рук, грубо поднимавших и толкавших её. Она повторяла имя того, кто был уже мёртв…
Топь присутствовала на казни. Она имела сотни глаз: толпы, пришедшей с корзинами, полными еды, бутылями вина и козьего молока и расположившейся прямо на мостовой; владельцев домов, выходивших на площадь, и их гостей, выложивших большие деньги за места на балконах, окнах и даже крышах; лорда и его вассалов, томно зевавших на специальных, наспех сооружённых трибунах и, конечно же, Ренаты.
Темница, переполненная площадь, бессвязное бормотание аббата, вопросы и ответы невпопад, руки, туго скрученные верёвками, танцующие языки пламени, имя, падающее с губ…
Топь научилась у людей любопытству. Она была с Ренатой почти до конца и почти узнала, что такое смерть.
А чёрный пушистый зверёк, ярко сверкнув зелёными глазами, скрылся в чаще леса, всё дальше и дальше удаляясь от несущего смерть города.
Топь рассмеялась бы, если б могла. Ведь это действительно было забавно.
Сидя за пустым прилавком, хлеботорговец горестно подсчитывал убытки. Владелец мясной лавки, войдя в широко распахнутые двери, грохнул на прилавок корзину.
— Как живём-можем?!