Ключ
Шрифт:
Фигольчика одолевали те же опасения, поэтому он был здесь.
— Давай пойдём, проверим, — сказал он, а сам подумал про Драгиса:
«Интересно, а сколько вертухаев наколотил он?»
Обычно счёт дракона был вдвое — втрое выше, но сейчас им было не до соревнований.
— Откуда у тебя пистолет? — поинтересовался Драговски.
Вопрос не был праздным. Обычные надзиратели были вооружены здесь только дубинками, но в тюрьме имелись штатные стрелки. Как правило, они находились где-нибудь сверху или передвигались по отдельным проходам, отгороженным от всего остального пространства прочными стальными сетками. Таким образом, оставаясь вне досягаемости для заключённых, они могли контролировать всё внутреннее и внешнее пространство тюрьмы, и способны были достать до любого уголка меткими винтовочными пулями.
Но так было днём. Ночью же, когда зэки сидели по своим камерам, не было смысла держать наготове такое количество снайперов.
— Это ещё с корабля, — улыбнулся Фигольчик, крутанув пистолет на указательном пальце. — Только вот он не заряжен.
— Потом объяснишь, как ты ухитрился спрятать такую штуку, чтобы её не нашли при всех обысках.
Что касается обысков, то здешние вертухаи были в этом деле настоящие мастера. Везде залезут, везде прощупают. Абсолютно небрезгливые и совершенно не стеснительные. Одежду арестантов они изучали миллиметр за миллиметром, отдельно прощупывая, каждый шов. В этом был определённый смысл. В опытных руках, спрятанная булавка или половинка бритвенного лезвия могла стать оружием, а тонкая проволочка, отмычкой. Туда же можно зашить послание, написанное на крохотном клочке бумаги, ампулу с ядом или наркотиком.
Но ни в каком шве, и ни в какой складке не спрячешь стандартный армейский пистолет, под который даже карман-то требуется специальный, потому что в обычном он в два счёта проделает дырку.
— Обязательно расскажу! — пообещал Фигольчик, улыбнувшись. — Надо было раньше вас всех этому научить, но до сих пор вроде обходились.
На этом их разговор закончился, потому что камера, где содержали Быка, была уже близко.
— Наконец-то! — приветствовал их дежуривший на этом участке вертухай, приняв эту пару за смену. — Замучил меня этот Стоун, на Малютку Телёнка похожий. Я уж думал, с ума сойду или прибью его ненаро…
Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.
Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!
— Ты как, дружище? — спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.
— Быкович! Эй, каменная башка! — позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.
Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.
— Ребята! — тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?
— Да, это мы! — заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. — Да, это мы — твои друзья, пришли за тобой.
Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:
— Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.
— Это ещё почему? — нахмурился Драгис.
— Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость…
— А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? — обиженным голосом спросил Фигольчик.
— Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.
Фигольчик и Драговски переглянулись.
— Они его что, наркотой накачали? — предположил Драгис.
— Больше похоже на то, что ему промыли мозги, — ответил Фигольчик. — Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?
— Дня три уже, — был ответ.
А священника к тебе не приводили?
— Нет.
— Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?
— Нет.
— Тогда что с тобой случилось? — спросил Драгис, теряя терпение.
— Поверьте, это слишком ужасно!..
— Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?
— Вот! — ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.
— Что это? — Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.
— Они…
Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:
— Они пытались, накормить меня похлёбкой… с говядиной!
* * *
Занавес!
Глава 51
Догадайся… найди…
Злюк (громким шёпотом): Племя-аш?! Куды ж это хлопчик мой запропастился? И темнотишша такая… (спотыкается и с грохотом падает)
Зляк: Ай! Дядько Злюк, вы ж мне всю голову отдавили!
Злюк: Ты шо тута делаешь, голова с ушами? Я из-за тебя вона — всем шкелетом об пол приложимшись!
Зляк: И не из-за меня вовсе, а через меня. Вот! Не знаю как там вашенский шкелет, а моя голова таперича на патиссон похожа, потому как вы мне её своей фигурой распюшшили. А шо я тута делаю, так известно шо — от гостя хозяйского прячусь. Боюся я его!
Злюк: Дык хто ж его не боится? И я боюся, и Злырь. Злуша вона из кухни таперича вовсе носа не кажет. Злинда на што девка храбрая, а и то лишний раз от его свинятельства Злорда не выходит.
Зляк: А сам-то Злорд? Нешто его свинятельство не боится?