Ключ
Шрифт:
Поняв ход ее мыслей, Демид, однако, не решился заговорить первым. Он был уверен, что и отец его, и дед не стали бы расспрашивать человека, у которого болит душа: сам пожалуется или попросит помощи — другое дело, а вмешиваться — только навредишь.
— Как твое колено? — спросила Софья.
— В порядке.
— А я, наверное, скоро брошу спорт. Надоело что-то, видно, старею…
— Ну что вы, Софья Павловна! — протестующе воскликнул Демид.
— Ладно, Демид, спасибо. Я знаю, ты добрый парень, — и помолчав немного, спросила: — Слушаешь лекции Лубенцова, нравятся они тебе?
— И лекции слушаю, и консультации посещаю, и даже вижу, как он частенько одну мою хорошую знакомую после тренировок подвозит домой…
— А ты, оказывается, немножко сплетник… — Софья сказала вроде бы в шутку, а получилось грустно. И голос, и поза ее: поникшие плечи, бессильно брошенные на колени руки, — все говорило о том, как ей сейчас трудно. — Что мне делать? — вдруг неожиданно с горестным отчаянием спросила она.
— Софья Павловна, — удивленно воскликнул Демид, — я вас не узнаю! Вы для меня всегда были образцом здравого смысла.
— Особенно, наверное, когда я проводила эксперименты с Колобком… Это ты имеешь в виду? — криво улыбнулась Софья.
— И это тоже. Встретился вам человек, он показался порядочным, мальчишку чужого воспитывает. Это не так-то часто встретишь… И человек этот был влюблен в вас по уши. Он и сейчас вас любит, этот Колобок, будь он трижды неладен… А потом оказалось, что он — не пара вам.
— Сколько тебе лет, Демид?
— Разменял третий десяток.
— Не похоже. Уж очень рассудителен…
— А это оттого, что я стараюсь делать выводы из ошибок прежних поколений, — засмеялся юноша.
— Богатый опыт. Только когда беда коснется тебя самого — об этом опыте забываешь. Помнишь пословицу «Чужую беду руками разведу, а своя придет — ума не приложу»? Так и у меня. И пришла не беда, а радость, а вот как поступить, не знаю…
— А я вам посоветую.
— Подумать только, — всплеснула руками Софья Павловна, — советчик нашелся!
— Вы подождите смеяться, сначала выслушайте. Сделаем так: завтра суббота, и я приглашаю вас в оперный театр…
— Час от часу не легче! Зачем мы с тобой пойдем в театр?
— Для выяснения ваших отношений. Но, поверьте мне, мы до театра не дойдем. Не успеем дойти… А пока сегодня, из дома, позвоните нашему общему знакомому, скажите ему, что завтра у него свободный вечер, потому что вас пригласили в оперу.
— Он просто плюнет и на меня, и на тебя, и на оперу, и на все на свете! Ты его не знаешь. Он гордый. — Софья Павловна с негодованием отодвинулась от Демида.
— Тем лучше, значит, будет ясно, что никогда не любил вас. Только не думаю. Глаза у него, когда он смотрит на вас…
— Какие?
— Особенные. Нежные.
Они долго молчали, сидя рядом. На ковре перед ними одна из гимнасток выполняла вольные упражнения, отрабатывала прыжки. И было в этом столько пластики, силы, ловкости, что не смотреть на нее, не любоваться было просто невозможно. Но они оба словно и не видели ее.
— Нет, ничего из этого не выйдет, — сказала Софья Павловна.
— Выйдет! — заверил Демид. — В математике часто случается, что негативное решение результативнее позитивного. А ему надо немного помочь, немного подтолкнуть…
— Так это в математике… Славный ты, Демид, добрый, и главное — верный. Спасибо тебе, поговорила с тобой и вроде бы легче стало, — и вдруг озорно улыбнулась, — что ж, будь по-твоему, пойдем в театр.
— Вот это другой разговор! Интересно знать, когда он заберет вас к себе: еще сегодня или завтра?..
Глава двадцать четвертая
Из спортклуба до бульвара Ромена Роллана полчаса ходу, в июне это просто чудесная прогулка. Летит, кружит в воздухе тополиный пух, ветер сбивает его легкими белыми, как снег, ворохами к тротуарам, и они кажутся словно запорошенными. Демид шел не спеша, и на душе у него было не так спокойно и весело, как хотелось бы. Может, и в самом деле затеял глупость с оперой? Зачем ему, в сущности еще мальчишке, встревать в дела взрослых, поживших и повидавших всякого? Сами бы разобрались…
— Демид! — крикнул Геннадий, рядом с ним у скамьи стояли Тристан Квитко и Данила Званцов.
Почему-то именно теперь эта встреча была особенно неприятна Демиду, но не повернешь же обратно, не свернешь в сторону, когда тебя уже окликнули. Пришлось подойти, поздороваться.
— Послушайте, молодой человек, — любезно улыбаясь, проговорил Квитко, — не составите ли нам компанию в кафе «Элион»?
Один раз, помнится, Демид уже отказывался от подобного предложения, если откажется и на этот раз, подумают, что боится, струсил. А чего и кого ему бояться?
— Охотно.
— Вот и прекрасно. Удачно, что мы вас встретили, — Тристан Квитко стоял справа от Демида, чуть поодаль Геннадий со Званцовым. — Вы, наверное, знаете, Лариса школу окончила. Теперь она совершеннолетняя, с паспортом. Это ли не событие? Его надо отметить. Надеюсь, наши юные леди не заставят нас ждать?
И действительно, Лариса и ее подруга Клава вскоре показались на дорожке. Обе в белых платьях, сияющие, как сама юность.
Увидев Демида, Лариса нахмурилась:
— А ты почему здесь?
— Шел мимо, пригласили… Тоже хочу тебя поздравить.
— Спасибо. Ну, пойдемте. Праздновать хочется, танцевать хочется, смеяться, петь… Все теперь можно! Подумать только — школа позади!
Кафе, размещавшееся на втором этаже бытового комбината, называлось «Элион» не случайно. Его составили начальные буквы слов: энергия, лирика, изобретательность, образованность, находчивость. И в самом деле, в кафе зачастую проводились молодежные вечера, конкурсы песни, танцев, всевозможные викторины. Порядок в нем поддерживали дружинники, выпивохам и хулиганам там места не было, и кафе пользовалось доброй славой.