Ключ
Шрифт:
— Зачем?
— Образно выражаясь, для свидания с таинственной незнакомкой.
— Действительно сказано образно. Что-то я не вижу таинственных незнакомок в нашем цехе. Девушки как девушки, я их давно знаю.
— Я имею в виду другую незнакомку, смотри — вот она. — Павлов указал на хорошо отлаженную машину М-4030, стоявшую в центре участка и находящуюся сейчас в работе: она помогала отлаживать другие машины. Ей, например, с помощью соответствующей программы одним нажатием кнопки можно приказать: «Проверь, пожалуйста, точность работы оперативной памяти». И вскоре начинает трещать алфавитно-цифровое печатающее устройство, (АЦПУ), на широкой ленте бумаги крупными буквами написано: «Тест завершен, сбоев 000, ошибок 000, непроверенной информации 000, коррекции 004». И это означает, что оперативная память теперь в норме, а машина сама выдала четыре рекомендации по коррекции работы системы триггеров.
Показывая машину, Семен Александрович Павлов поглядывал на нее так, словно и в самом деле организовывал Демиду любовное свидание.
— Ты только не улыбайся, — сказал он, — у нас с тобой серьезный разговор. Ты уже порядочно работаешь в цехе, к людям и машинам пригляделся, и люди к тебе пригляделись. В электронике ты свой человек, это бесспорно. И машину эту теоретически знаешь, как свои пять пальцев…
— Можете проверить.
— Не сомневаюсь. А теперь я хочу тебе устроить с ней свидание, как говорится, с глазу на глаз. Так, будто ты с девушкой много раз встречался в компании, и вот вы решили встретиться впервые наедине. Ты хочешь сказать ей: «Я люблю тебя». Не новые, но всегда очень важные слова, она тоже хочет их услышать, хочет любить тебя…
— Ну, Семен Александрович, — удивился Демид, — я никогда не думал, что вы можете говорить о машине так поэтично.
— Спроси Валерию Григорьевну, она засвидетельствует, что я не всю свою нежность истратил на машины. Так вот, очень мне хочется, чтобы состоялось это свидание и чтобы вы смогли понять друг друга. Чтобы машина поняла тебя, а ты машину.
— Разве это сложно?
— А разве тебе не приходилось замечать, что при людях ты с девушкой разговариваешь легко и просто, а оставшись наедине, и двух слов связать не можешь?
— Вы правы.
— Разумеется, эта аналогия, прямо скажем, до некоторой степени вольная, — засмеялся Павлов, — но все же не такая далекая, как это может показаться на первый взгляд. Так вот, ночью машина не будет загружена, и тебе никто не помешает. Я хочу, чтобы ты с ее помощью решил одну задачу: число «а» сложи с числом «б» и сумму, если она получится равной числу «в» или будет чуть больше, помести в регистр под номером 400, если меньше, то в регистр под номером 404. Вот и все.
— Семен Александрович, это же пустяки!
— Посмотрим, дело покажет, насколько это просто, особенно если рядом нет опытного товарища и нужно впервые находить общий язык с машиной. Общий взаимопонятный язык людей и машин — одна из коренных проблем кибернетики. А задача эта действительно не сложная, но для человека, впервые оказавшегося наедине с машиной, простых задач не бывает.
— Нет, задача простая, тут и делать-то нечего, — решительно заявил Демид.
— Буду рад услышать то же самое от тебя завтра. А сейчас марш домой, отсыпайся и подумай над программой.
— Хорошо, подумаю, — легко согласился Демид, — тоже мне мировая проблема: сложить два и три.
— Удачи тебе, — пожелал ему вслед Павлов.
Демид зашел в столовую, пообедал и вернулся домой. Теперь воспоминание о Ларисе не вызывало никаких эмоций. Смешная девчонка, которой хочется казаться независимой и главное — взрослой. Разделся, лег и сразу уснул, как засыпают в двадцать лет, — будто отключили сознание.
Проснулся в пять, сначала не понял, почему он спит дома днем, потом вспомнил Павлова и рассмеялся: выходит, и в самом деле его ждет первое свидание. Он лежал, наблюдая, как за окном сгущаются сумерки: сначала небо было светло-голубым, чистым, звонким, затем в него будто брызнули зеленью, и оно нахмурилось, потемнело, стало синим, плотным, похожим на кристалл медного купороса, а потом налилось густой, до черноты, синевой.
И на этой синеве вдруг вспыхнули, словно ярким огнем очерченные цифры: 2+3=5. Всего и дела-то! Но странно: сейчас эта задача почему-то такой простой не казалась и, хотя он в принципе представлял, как можно решить ее на машине, способной вычислить орбиты спутников или энергетические бюджеты целых республик, все-таки абсолютной уверенности в успехе не было. Притом условие задачи осложнялось: если сумма, скажем, больше пяти или равняется точно пяти, то результат должен был идти в одну сторону, если меньше — в другую. Ох, наверное, далеко не так все просто на практике, как представляется мысленно. Все дело здесь в том, что это не простая арифметика, действия осуществляются здесь несколько необычно: единица и единица, именно «и», а не «плюс», равняется тоже единице. Нет в этой двоичной системе никаких цифр, кроме нуля и единицы, кроме ответа «да» или «нет», кроме утверждения «есть» или «нет». И от этого даже действия высшей математики до крайности упрощаются, потому что в данном случае становятся необходимыми только два понятия: нуль и единица. Да, да, теперь они не цифры, а понятия, и потому так сложно от заученной в школе арифметики перейти к работе с двоичной системой.
Ответ машина даст абсолютно точный в обыкновенных числах, но придет она к этому своим логическим путем. И этот путь нужно себе отчетливо представить. Знает он схему машины? Конечно, здесь ему краснеть не придется. Тогда в чем же закавыка? Итак, вперед! И давай проверим, имел ли Павлов основание лукаво улыбаться.
Когда он пришел в цех, там было почти пусто. Вахтерша, взглянув на пропуск, сказала:
— Зачем идешь, там же нет никого?
— Машина есть… — ответил Демид.
Она стояла в дальнем пролете цеха за колоннами, выключенная, темная, молчаливая. И Демид улыбнулся, подумав, что вот назначил он девушке свидание, она ждет от него признания в любви, великих подвигов, а он всего-навсего спросит: «Сколько будет два и три?»
Демид сел за пульт машины, включил освещение и, положив перед собой лист бумаги, авторучку, почувствовал, что волнуется. Вот еще новости! Опомнись! Перед тобой машина, обыкновенная машина, и, если ты не протянешь руку к тумблеру в правой верхней плоскости пульта и не включишь питание, она останется мертвой, не способной ни на какое действие. Все зависит от тебя, от твоего движения, от твоего желания, потому что ты — человек.
Оглядел цех: нигде никого, хотя он ничуть не удивился, если бы вдруг увидел рядом с собой Павлова. Нет, Семен Александрович нарочно оставил его наедине с машиной. Он хочет знать, на что способен Демид.
Что ж, включим питание. Загорелась лампочка, все в порядке. Чтобы почувствовать уверенность, включим все лампочки сразу, проверим, не перегорела ли какая-нибудь. Он хорошо знает, какие провода куда идут, сам их не раз паял.
Щелкнул тумблером — вспыхнули все лампочки на пульте (а их здесь, может, больше сотни), и машина стала праздничной, нарядной, чем-то напомнила убранную новогоднюю елку. Выключил — все стало строгим, темным, только светился огонек, обозначающий питание. Что ж, начнем.