Ключевые проблемы психоанализа. Избранные труды
Шрифт:
О различных значениях смерти. Почему «влечение к смерти»?
По нашему мнению, выражение «влечение к смерти» является метафорическим. Это название парадигмы, связанной с психическим функционированием, и его не следует принимать буквально или конкретно. В крайнем варианте, конечно, смерть также является частью этой темы: смерть психическая и физическая. В соответствии с представлениями, которые высказывает Эйслер (Eissler, 1972), мы можем говорить о «влечении связывания», но и это столь же односторонне, поскольку игнорируются деструктивные производные. Интерпретации понятия влечения к смерти придают слову «смерть» различные значения. Тексты Кляйн (Klein, 1948), похоже, показывают, что она имела в виду
В нашей интерпретации влечения к смерти речь идет о стремлении умиротворить несвязанное либидо. Обычно это происходит путем связывания либидо, в крайних случаях путем уничтожения объекта, который стимулирует либидо, или источника стимуляции внутри себя. Сюда входят тенденция умиротворять путем уничтожения нестабильных структур, тенденции роста, все, что не связано в достаточной мере. Влечение к смерти в этой интерпретации является и стабилизующим, и деструктивным.
О различных интерпретациях теории Фрейда о влечении к смерти
Для того чтобы выстроить перспективу различных интерпретаций влечения к смерти, мы начнем с эго-психологической модели. Эта модель использует в качестве отправной точки концепцию недифференцированной энергии, которая описывается в квазифизиологических терминах. Эта исходно монистическая энергия дифференцируется в агрессивное влечение и сексуальное влечение (Hartmann et al., 1949). Следовательно, не остается места для модели влечения к смерти. Эго-психологическая модель предлагает объяснение прямой психосоматической коммуникации через трансформацию энергии в течение ранних фаз развития (Jacobson, 1954; Шур, 1955). Возможности, которые она предлагает для действия интерпретации в клинической психоаналитической работе, ограниченны.
Лапланш предлагает монистическую концепцию влечения в плоскости психологии. Согласно его интерпретации, единственное влечение в психоаналитическом смысле – это сексуальность, которая дифференцируется в связанное сексуальное влечение жизни и несвязанное сексуальное влечение к смерти.
Мелани Кляйн не объясняет, является ли для нее влечение к смерти биологическим или психологическим. Ее последователи, такие как Сигал (Segal, 1993), похоже, склонны к психологической интерпретации. И влечение жизни, и влечение к смерти активны автономно. Решающим является то, которое доминирует.
В соответствии с нашей интерпретацией, в человеческой психике существует базовый антагонизм между несвязанным либидо и влечением к смерти. Влечение к смерти нельзя концептуализировать автономно, а только по отношению к несвязанному или недостаточно связанному либидо, которое ощущается как нарушение покоя. Любое избыточное либидо нарушает покой, и с ним справляются, связывая его или устраняя его.
Фридман (Friedman, 1992a, b) недавно дал очень тщательный и элегантный анализ работы Фрейда «За пределами принципа удовольствия». Мы согласны с его взглядами. В заключении к своей статье он пишет: «Эссе Фрейда 1920 г. на самом деле является медитацией на тему „связывания“, связанной энергии и компульсивного повторения. Как таковое оно продолжает его „психологию“ 1895 г. и тем самым как бы берет в поддерживающее кольцо всю его работу в целом. Психическая система затем рассматривается как система, которая связывает внешне и внутренне базирующиеся возбуждения путем повторения; сущность психики – это комульсивное желание связать. Что касается самого принципа удовольствия, то связывание возбуждений через компульсивное повторение служит буквально тем условием, которое делает его действие возможным, в то время как сексуальные цели направлены на конкретный объект. Эта функция связывания/повторения лежит за пределами (jenseits) принципа удовольствия» (Friedman, 1992 b,
Интерпретация влечения к смерти по Аристотелю или по Галилею?
Линд (Lind, 1991) критикует вторую теорию влечений Фрейда. Фрейд пытается втиснуть в свою теорию влечения к смерти разнородные элементы, из-за этого она становится раздерганной и непригодной для клинического использования. Отправная точка нашей интерпретации – это то, что Фрейд пытается использовать так называемое мышление по Галилею, и мы намерены прояснить и углубить его попытки. Попытки рассуждать по Галилею были характерны для Фрейда, а его последователям оказалось трудно это продолжить.
Левин (Lewin, 1987) представил следующие идеи, которым было уделено слишком мало внимания в психоанализе. В то время как физика двигалась в направлении мышления Галилея, биология и психология все еще находились в исходной позиции, и в них доминировало аристотелевское мышление, характерное для ранней фазы любой дисциплины. К тому же необходимое собирание и классификация фактов влечет за собой склонность чрезмерно переоценивать материал, ограниченный по времени и месту.
Вот некоторые характеристики мышления по Аристотелю:
1) Понятия ограничены системой ценностей и нормативны. Силы, которые воздействуют на предмет и его перемещения, разделяются, с одной стороны, на оправданные и чистые, а с другой стороны, на нарушающие порядок и случайные.
2) Класс, к которому принадлежит предмет, указывает на его характер и поведение. Характеристики дихотомические, как в парах сухой/мокрый, горячий/холодный, тяжелый/легкий.
3) Соответствие некоему закону – это то, что происходит без исключения или часто, согласно сущности данного тела. Легкие предметы часто поднимаются вверх, и пламя поднимается вверх, потому что сущность его такова же.
Вот некоторые характеристики мышления по Галилею:
1) Значение классификаций и пар противоположных понятий становится меньше. Мышлением Бруно, Кеплера и Галилея правит идея всепроникающего единства физического мира. Движение небесных тел, полет птиц и падение камней подчинены одним и тем же законам.
2) Одно и то же регулярное соответствие («закон») может в различных контекстах проявлять себя как совершенно разные явления. Гравитация может надежно удерживать тело на месте или вызывать опасные падения.
3) Конкретность. Форму проявлений в каждом случае определяет конкретная ситуация в целом, а отнюдь не характеристики тел, такие как легкое/тяжелое, небесное/земное. Очень важно принимать это в расчет в психологии.
4) Эмпиризм Галилея противоположен эмпиризму Аристотеля. Бессмысленно рассматривать, уникально или широко распространено явление. На самом деле свободное падение в соответствии с формулой s = 1/2 gt2 происходит достаточно редко. Закон может никогда не реализоваться как таковой или реализуется только как нечто приблизительное. Понятия Галилея в большей степени конструкты и менее основаны на опыте и статистике, чем понятия Аристотеля. Эмпиризм направлен на объяснение конкретных явлений, и тут побеждают понятийные построения Галилея.
Понятийная система психологии, по крайней мере, в некоторых определяющих аспектах является полностью аристотелевской по своему содержанию, хотя до некоторой степени отшлифована. Отделение от утилитарных концепций педагогики, медицины и этики достигнуто лишь отчасти. Фрейд сделал нечто в особенности чрезвычайно ценное, когда разрушил демаркационную линию между нормальным и патологическим, обычным и необычным. Этим он сильно продвинул гомогенизацию различных полей в психологии. Это равнозначно тому шагу в физике, который свел воедино явления небесные и земные. Такое представление о психике не требует философски абстрактного базового единства, по существу, оно учитывает конкретные различия.