Ключи от ландышей
Шрифт:
Аннахилт…
Баллох…
Висбеч…
Галашилс…
Деал…
Ермстон…
Ибсток…
Чиддингфолд…
Раядер…
Шорхэм-бай-Си…
Причудливый многоугольник, нет, не многоугольник – многоконечная звезда, на лучах которой начерчены имена городов…
Начинаю понимать.
Всё.
До конца…
…паркет, залитый кровью.
Под кровавыми потоками проступает имя самой девочки, только сейчас вижу её имя, Нелли Найт из Неттлбеда.
Страх отступает.
Только сейчас начинаю по-настоящему чувствовать, что опасность ушла.
Дом причаливает к берегу, возвращается из рождества. Схожу на берег по заснеженному крыльцу, иду мимо фонарей, закутанных в новые шарфы, один из фонарей даже вежливо приподнимает шляпу. Перевожу дух, только сейчас понимаю – я нашел убийцу. Плохо, что нашел только сейчас, когда все погибли.
Обещаю себе в следующий раз найти убийцу до того, как.
Найти.
Убийцу.
До того, как погибнут все.
Замираю на бескрайней пелене снега.
Прислушиваюсь.
Не сразу понимаю, откуда слышится тревога – наконец, чувствую замок на вершине холма, где-то там, в конце шоссе, за сколько-то километров отсюда. Там собираются люди. Кто-то из них окажется убийцей, я знаю. Кого-то я должен буду остановить.
Кого-то…
Недаром же я иду туда, недаром же автор отправляет меня в этот замок – в моей жизни не бывает случайностей…
Воспоминание о Цитадели
Снова спрашиваю:
– Откуда вы знали?
Уже понимаю – он не ответит.
Обрезаю еще две струны причудливого инструмента.
Молчит. И это я тоже знаю – будет молчать, я видел, как он ловко меняет струны…
Повторяю.
Медленно.
С нажимом.
– Откуда. Вы. Знали.
Замахиваюсь топориком – не над ним, над ним бесполезно, над инструментом, ну-ка, ну-ка, посмотрим, что ты на это скажешь…
Бледнеет.
Падает на переломанные колени, распластывает по паркету переломанные крылья. Делаю знак палачам:
– Оставьте, оставьте… он скажет… он все скажет… Итак, еще раз, я повторяю свой вопрос: откуда вы знали, что мы атакуем Цитадель сегодня… если мы сами до сегодняшнего утра не знали этого?
– …понимаете… тут все просто, – оглядываю палачей, которые смотрят на меня с подобострастием, – есть люди, для которых физическая боль ничего не значит, вы можете выкручивать им крылья, клещами ломать клюв, вытягивать глаза… нет смысла. Но если вы возьмете что-то очень ценное для этого человека, все изменится… он будет на коленях умолять, чтобы вы не громили инструмент… Я тоже почти подумал, что ошибся, – он не дрогнул, когда я ломал его хитромудрые приборы… но когда я взялся за скрипку, все переменилось… Теперь я понимаю, есть инструменты, которые можно починить, но есть уникальные в своем роде вещи, которые не восстановишь…
– Это да… но что он сказал вам?
– А, ну да, самое главное…
– …я вижу будущее.
– Я догадывался… для меня это не откровение. Мне гораздо интереснее знать, как именно вы его видите.
Вместо ответа он показывает на причудливый прибор, трубку на подставке, трубу, которая вертится во все стороны туда-сюда…
Заглядываю в трубку, – по тихому смешку пленного понимаю, что меня ждет фиаско. Так и есть, вижу глухую стену в окуляре, ничего больше.
– Э нет, не так… это надо в башню… откуда вы это притащили…
Киваю:
– Без проблем, отнесем в башню… дальше что?
Снова тихий смешок:
– Боюсь, без меня вы ничего не сделаете.
Фыркаю:
– Значит, сделаем с вами.
Делаю знак своим, чтобы подхватили пленного оракула – ага, все-таки взвыл от боли, все-таки застонал. Думаю, переживет он вообще восхождение на башню или нет, или нужно перевязать раны, здесь, сейчас, или ничего, подождет, потерпит…
…потерпит…
– …вот сюда… к окну… да позвольте, я сам…
Смотрю на него недоверчиво, такому ничего не стоит разбить причудливую трубу и перерезать себе горло осколком – нет, плохо я его знаю, рука у него не поднимется ломать ценнейший прибор – насчет его горла я не уверен…
– Вот… вот… теперь смотрите…
Заглядываю в трубу, не сразу понимаю, почему я вижу башню с огромными окнами – ведь трубка направлена почти вертикально вверх – почему клетчатый узор, как на нашей башне, почему я вижу человека с одним крылом – он смотрит в причудливую трубку на подставке, почему я вижу еще одного человека за его спиной, человека со сломанными крыльями, человека в оковах, которые, впрочем, не мешают ему размахнуться, и…
…разворачиваюсь.
Бью нападающего – как учили, промеж рогов.
Падает с протяжным хрипом, добавляю еще несколько ударов.
– Смешной вы человек… сами же дали мне трубку, в которой видно настоящее, а теперь…
Он отфыркивается, откашливается, обреченно смотрит на меня.
– В-верно…
– Ну, хорошо, это настоящее… а будущее покажите, будьте любезны?
– Сейчас… настрою…
– И чтобы без глупостей.
Он бормочет, что в нашем деле не может быть никаких глупостей, выверяет что-то, ищет в бесконечном небе…
– …вот… здесь…
Звоню в колокольчик, подзываю стражников, чтобы попридержали не в меру ретивого пленника, смотрю в стекло – чувствую, как ёкает сердце.
Я вижу темноту ночи, подсвеченную факелами, я вижу башню с клетчатым полом, я вижу Цитадель, которая только сегодня наконец-то стала нашей, я вижу полчища врагов, окружающих крепость – войска, войска и войска, орды, орды и орды, осатаневшие от ярости, что у них отобрали бесценную святыню крепости.
Спрашиваю:
– Когда это случится?