Ключи от неба

Стаднюк Иван Фотиевич

– Отбой! – неожиданно раздается голос полковника Андреева. И после паузы: – Молодцы, товарищи ракет­чики!

Полковой медпункт. Светлая комната с простынной пе­регородкой.

– Лагода Семен Иванович! Ефрейтор! – чеканит сло­ва Семен, сидя на табурете. Он раздет по пояс. После па­узы вкрадчиво спрашивает:

– Извините, а вас как зовут?

За столом сидит в белом халате Аня. Не поднимая го­ловы, она отвечает:

– Аня… – И тут же поправляется: – Анна Павловна.

– Вы у нас новенькая?

– Да. Новенькая.

Семен с любопытством рассматривает врача, которая что-то бегло записывает в медицинскую книжку и не удо­стаивает его ни единым взглядом.

Семен хмурится от досады.

– На что жалуетесь? – спрашивает Аня.

– На сон! – обиженно отвечает Семен.

– Плохо спите? – только теперь Аня поднимает гла­за – большие, опушенные длинными ресницами.

Семен не в силах оторвать восхищенного взгляда от красивого лица врача.

– Не можете уснуть? – повторяет вопрос Аня.

– Нет, проснуться не могу! – Семен опомнился.– По команде «Подъем!» хлопцы за ноги стаскивают с по­стели.

– Вылечим.– Аня снисходительно улыбается, обна­жив блестяще-белые ровные зубы. – Могу выписать ре­цепт.

– Пожалуйста! – Семен с серьезным видом продол­жает валять дурака. – Премного вам буду благодарен.

– Только с рецептом не в аптеку придется идти, а к старшине, – поясняет врач.

– К старшине? – удивляется Семен. – Что-то не слы­шал, чтобы у старшины лекарства водились.

– А наказания?! Или, как они у вас, взыскания! – Аня опять ослепляет его мягкой белозубой улыбкой. – Наряд за опоздание в строй – лучшее лекарство.

– Так наряди ж подрывают солдату здоровье! – с притворным недоумением восклицает Семен.

– Каким образом?

– Самым что ни на есть плохим, – с убеждением от­вечает Семен, продолжая бесцеремонно рассматривать со­беседницу. – У солдата после наряда беда с аппетитом… Зверский!.. Минимум двойной обед нужен.

– Это старо, – Аня обдает Семена дружелюбным взглядом и, отложив в сторону ручку, поднимается, выхо­дит из-за стола – высокая, гибкая. Белый халат, надетый поверх платья, придает ей особую обаятельность, хотя и скрадывает стройную девичью фигуру.

Она заставляет Семена закинуть ногу на ногу, стучит по коленке миниатюрным молоточком. Затем ручкой мо­лотка крест-накрест проводит по его обнаженной груди. Семен ежится от щекотки и по-прежнему не отрывает восхищенного взгляда от милого лица Ани.

Аня обращает внимание на гладко причесанные воло­сы Семена. Притрагивается к ним и испуганно отдергива­ет руку.

– Чем это вы намазали?

– Сахаром, – отвечает Семен.

– Зачем?

– Чтоб не заметно, что длинные.

– Не полагаются длинные. – Аня пытается взлохма­тить шевелюру, но она как панцирь. – Не гигиенично! Сейчас же помойте и в парикмахерскую!

– Помыть-то я помою, но понимаете… – Семен не на­ходит слов.

– Что?

– Надеюсь, скоро в отпуск, домой… А девчата, когда голова у хлопца вот такая, – Семен, взяв со стола ручку, мгновенно набрасывает на листе бумаги свой портрет с наголо остриженной головой, – не то что разговаривать – смотреть не хотят.

– Плохо вы знаете девчат, – посмеивается Аня, с лю­бопытством рассматривая рисунок.

– Плохо? – переспрашивает Семен. – А думаете, вы бы понравились хлопцам, если б были вот такой?

И он тут же изображает на рисунке голову Ани без волос.

Аня изумленно смотрит на свой обезображенный пор­трет.

– Другое дело, когда голову украшает раститель­ность, – продолжает Семен, и его перо дорисовывает пыш­ную шевелюру сначала на портрете Ани, а потом на своем.

– А вы, оказывается, художник!

– Признаете? – ухватился за новую мысль Семен.

– Признаю, – смеется Аня.

– А все художники носят во какие гривы! – Се­мен показывает руками, какие прически носят худож­ники. – Я такой не прошу. Разрешите мне мою носить. И точка.

– Это как же? – Аня поражена.

Семен блудливо отводит глаза в сторону и мудро из­рекает:

– Мало ли какие медицинские соображения могут быть. Главное, чтобы справка по-латыни была написана. Старшина вникать не станет.

– Может, у вас голова болит при коротких волосах? Такое бывает. – Аня еле сдерживает смех.

– Конечно! Ужасно болит! – хватается Семен за по­данную мысль. – И не только голова. Сердце может треснуть, когда начнут укорачивать такую шевелюру.

Аня, запрокинув голову, хохочет, как школьница.

– Да вы же симулянт, Лагода! – говорит она сквозь смех, глядя на Семена с откровенной симпатией, как на забавного шаловливого ребенка.

Семен обнаглел еще больше.

– Какой симулянт? – в его голосе звучит неподдель­ное возмущение. – Да я как только подстригусь – голова разрывается от боли. И все формулы начисто забываю!..

А в коридоре санчасти, у дверей кабинета врача, ждут своей очереди с десяток солдат. Все с удивлением прислу­шиваются к заразительному смеху Ани, который доносит­ся из-за двери.

– Братцы, он, наверное, ее щекочет! – говорит Юрий Мигуль и, подойдя к двери, подсматривает в замочную скважину.

И тут же отлетает: дверь распахивается, и в коридор выскакивает Семен Лагода. Обалдевший от счастья, он по­казывает всем справку. Подзывает даже случайно прохо­дившего солдата и сует ему под нос бумажку:

– Разрешила длинный чуб носить! Мигуль хватается рукой за свою чуприну и умоляюще спрашивает Семена:

– На что жаловался?

– Говори: глаза свербят перед экраном осциллогра­фа, когда голова лысая, – с серьезным видом шепчет ему на ухо Семен. – Открыли такую болезнь среди ракетчи­ков… Только молчок!