Ключи от заколдованного замка
Шрифт:
Иван Степанович Круков навестил капитана «Феникса». Это был рыжий мужчина, весь в разноцветной татуировке. По-русски он говорил неправильно и был очень обрадован английской речью Степана Крукова. Он долго тряс ему руку.
— Очень рад, очень рад. Не выпить ли нам по маленькому стаканчику? У меня есть ром. Называйте меня Яков Егорович, меня все так зовут в колонии. Сам правитель Баранов меня так назывет, — с гордостью сказал англичанин.
За стаканчиком рома Круков спросил капитана:
— Что за человек этот Баранов?
— О-о-о… Баранов — это чудо. Он умнее самого
Круков не думал, что ему придется иметь дело с индейцами, и слушал вполуха.
С наступлением теплых дней пришел небольшой парусник, принадлежащий вдове Шелиховой, — «Доброе предприятие св. Александры», находившийся у острова Атхи, где мореходы промышляли морских котиков. Командовал парусником подштурман Козлов.
Сто три тысячи котиковых шкурок оказалось в трюме парусника. Иван Степанович впервые увидел моржовые клыки, добытые на острове Атхе, и шкурки песцов, голубые и белые. В трюме парусника оказалось более тысячи шкурок морского бобра и столько же бобровых хвостов. На «Фениксе» и на «Добром предприятии св. Александры» объединенная компания получила мехов больше чем на миллион рублей. После сортировки и упаковки вторые сорта сухим путем отправят в город Кяхту на китайской границе. А все самое лучшее пойдет в Санкт-Петербург.
Круков вникал во все подробности компанейских дел. Он был человеком умным и сразу понял, что быть просто мореходом, без знаний всех тонкостей промысла, невозможно. Он удивился, с каким пренебрежением подштурман Козлов смотрит на приказчиков, внимательно разглядывавших шкурки.
— Мое дело — карты, компас и астрономия, — говорил он. — Шкурками пусть мужики занимаются, а я пачкать рук не стану… Платят купцы хорошо, что правда, то правда. Я три года пробыл на промыслах и на заработанные деньги могу десять лет без нужды прожить в России.
Наступил день отхода. На борту парусника «Доброе предприятие св. Александры» находилось около трех-тысяч пудов разнообразных товаров. Он вез инструменты, необходимые для постройки кораблей, гвозди, железные полосы, медные листы, немного продовольствия. На палубе лежали два адмиралтейских якоря, сваренные в кузницах Охотска.
Ивана Степановича Крукова и его супругу подштурман Козлов устроил в маленькой душной каютке на корме корабля.
Перед самым отходом в Охотск прибыла иркутская почта, и Круковы узнали, что алеутские тойоны Николай Луканин и Никифор Свиньин умерли еще в марте месяце. Они не выдержали обильных угощений иркутских купцов. Непрерывное трехмесячное пьянство могло свалить кого угодно.
В самый канун июня, после напутственного молебна, подштурман
Рано утром Ивана Степановича разбудило многоголосое пение. Он вышел на палубу и удивился. Промышленные, не зная, на какой курс ставить паруса после перемены ветра, решили отдаться на волю всемудрого бога. Стали служить акафист божьей матери и угодникам Николаю-чудотворцу и Зосиме и Савватею, соловецким чудотворцам. По окончании службы иконы вынесли на палубу, прикладывались к ним и просили со слезами помощи. Решили идти по ветру.
Но тут вышел Иван Степанович и объявил, что он мореход. Промышленные обрадовались и решили, что кораблем командовать должен Круков.
Парусник «Доброе предприятие св. Александры» благополучно прибыл на Кадьяк, в Павловскую гавань. Правитель Баранов горячо поблагодарил Крукова и без промедления назначил его капитаном на галиот «Варфоломей и Варнава», отход которого задерживался из-за отсутствия на службе компании человека, знающего навигационные науки.
Глава шестая. ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ БЫЛ ПЕРВЫМ И ЗЛЕЙШИМ СЕБЕ ВРАГОМ
Император Павел Петрович сидел за любимым письменным столом грушевого дерева, углубившись в чтение. Раннее утро. В бронзовом подсвечнике ярко горят свечи.
Окна домов в первой адмиралтейской части почти все были темными, только в доме вице-канцлера, что напротив Зимнего дворца, ярко освещены. Виден свет и в других домах, где находятся департаменты, коллегии и канцелярии.
Часы с изображением богини Венеры отбили шесть. С последним ударом дверь в кабинет императора приоткрылась.
— Ваше императорское величество, генерал-лейтенант Ростопчин прибыл с докладом.
Император Павел поднял голову.
— Пусть войдет, — раздался его сиплый голос.
Вошел генерал Ростопчин и низко поклонился. У него обильно присаленная голова и на ногах блестящие кожаные сапоги выше колен.
— Манифест готов?
— Готов, ваше величество.
— Читайте.
Ростопчин вынул из папки лист бумаги, исписанный мелкими четкими буквами.
— «Восприяв с союзниками нашими намерение искоренить беззаконное правление, во Франции существующее, восстали на оное всеми силами. Бог сниспослал благодать свою на ополчение наше, ознаменуя до самого сего дня все подвиги наши успехами…»
— Буду и впредь противиться неистовой французской республике, угрожающей истреблением закона и благонравия, — неожиданно оборвал чтение император. Он смотрел на Ростопчина большими мутными глазами, в которых зажигался гнев. — Вы слышите, генерал, я ваш император, я ваш закон! — почти кричал Павел, ударяя себя в грудь.
— Так точно, ваше величество! — отступив на шаг, рявкнул Ростопчин. — Вы наш император!
— Читайте дальше, генерал, — успокоился Павел.
Но Ростопчин успел прочитать всего несколько строк.