Ключи от жизни
Шрифт:
Спустя десять дней государь снова спросил.
– Почти готов, – ответил на этот раз Цзин Син-цзы. – Даже если рядом закричит другой петух, он не беспокоится. Посмотришь издали – словно из дерева вырезан. Жизненная сила в нём достигла завершённости. Другие петухи не посмеют принять его вызов: едва завидят его, как тут же повернутся и убегут прочь.
Однажды к Мудрой Свинье, плача, прибежал сын пастуха.
– Я нечаянно убил бабочку, – всхлипывая, запричитал ребенок, – а моя мама говорила, что отнимать чужую
– Это действительно так, – важно ответила Свинья, – но грех засчитывается лишь тогда, когда ты получаешь от этого удовольствие. Тысячи бабочек гибнут каждый день от непогоды и в клювах прожорливых птиц, но мало кому приходит в голову пожалеть о них, ибо это естественный ход вещей.
– Но голос моей матери как бы живёт во мне и всё время корит меня за мой поступок.
– Ну что ж, объясни ему всё и скажи, что он не прав.
Озадаченный мальчик что-то прошептал себе под нос, лицо его озарилось улыбкой и он тут же убежал, даже забыв на радостях поблагодарить за совет.
– Поистине, люди – мастера создавать себе трудности, зато, сколько радости им приносит освобождение от них, – проворчала Свинья и, подумав добавила, – а всё же жаль бабочку, ведь она тоже была чьим-то другом…
Мудрую Свинью спросили:
– Почему во время еды ты становишься в пищу ногами?
– Я люблю ощущать еду не только ртом, но и телом, – отвечала Свинья. – Когда я, насыщаясь, ощущаю прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.
– А как быть с манерами?
– Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие для себя. Если основа удовольствия исходит от моей природы, то само удовольствие приносит пользу.
– Но ведь и манеры приносят пользу!
– Когда манеры приносят мне больше пользы, чем удовольствия, я не ставлю ноги в еду, – гордо ответила свинья и ушла по своим делам.
Когда Лин-лею было около ста лет, однажды весной надел халат и пошёл подбирать зёрна, обронённые жнецами. Продвигаясь по полю, он пел.
Конфуций, шедший тогда в Вэй, увидел его издалека. Обернувшись к ученикам, он сказал:
– С этим стариком, видимо, стоит поговорить. Кому-нибудь надо пойти узнать, что он может сказать.
Пойти вызвался Цзы-гун. На краю межи он дождался Лин-лея. Глядя ему в лицо, вздохнул:
– Неужели ты ни о чём не жалеешь? И всё же ты поёшь, подбирая зёрна.
Лин-лей не остановился и не прервал песни. Цзы-гун всё не отставал. Наконец Лин-лей взглянул на него и ответил:
– О чём я должен жалеть?
– Учитель, какое счастье позволяет тебе петь, подбирая зёрна?
– Основания для этого счастья есть у всех, – ответил Лин-лей, улыбаясь, – но, вместо этого, о нём горюют. Оттого, что я не изведал этого, о нём горюют. Оттого, что я не изведал боли в молодости, учась себя вести, а вы росши, никогда не пытался оставить след в жизни, мне удалось прожить так долго. Оттого, что в старости у меня нет ни жены, ни сыновей и близится время моей смерти, я могу быть таким счастливым.
Но ведь человеку свойственно желать прожить долго и бояться смерти, отчего же ты счастлив умереть?
– Смерть – это возвращение туда, откуда мы вышли, когда родились. Так откуда мне знать, что, умирая здесь, я не рождаюсь где-то ещё? Откуда мне знать, не стоят ли жизнь и смерть друг друга? Откуда мне знать, не заблуждение ли – так испуганно беспокоиться о жизни? Откуда мне знать, не будет ли близкая смерть лучше, чем моя прошедшая жизнь?
Родившись, способен овладеть речью и без великого учителя, ибо живёт вместе с говорящими.
Однажды ученик попросил Лао-цзы:
– Позвольте мне сопровождать Вас на утреннюю прогулку.
Лао-цзы сказал:
– Только с одним условием: не разговаривать.
Утром они пошли в горы. Целый час ученик молчал, сдерживая себя. Когда начало подниматься Солнце, долина стала такой прекрасной, что ученик не выдержал и воскликнул:
– Какой прекрасный рассвет!
Лао-цзы сказал:
– Ты все испортил.
Больше он никогда не брал этого ученика с собой.
Младший брат Ян Чжу по имени Бу отправился гулять, надев белое платье. Пошёл дождь, он снял белое и сменил на чёрное.
Когда вернулся домой, собака его не узнала и встретила лаем. Ян Бу рассердился и хотел побить собаку.
– Не бей! – сказал ему Ян Чжу. – Разве ты сам не удивился бы, если бы собака ушла белой, а вернулась чёрной? Ты поступил бы так же, как она.
Свет спросил у Тьмы: «Ты существуешь или не существуешь?» – но не получил ответа.
Вгляделся пристально в её облик: темно и пусто. Целый день смотри на неё – и не увидишь, слушай её – и не услышишь, трогай её – и не дотронешься.
«Совершенство!» – воскликнул Свет. – Кто мог бы ещё достичь такого совершенства? Я способен быть или не быть. А Темнота – как она этого достигла?»
Чжао Сян-цзы с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило его на сотни ли. И тут из каменного утёса вышел человек, который поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.