Клюква со вкусом смерти
Шрифт:
– А я следователю пытался об этом сказать, – вступил в разговор молчавший Кобяков. – Только он твердил одно: «Смерть Ботыжникова наступила от естественных причин».
– Ну, это я могу себе представить!.. Другого он ничего и не принял бы, – досадливо махнул рукой Дубовик. – Да, так вот… Есть ещё, Костя, одно «но» – это деревенские собаки, совершенно особая каста животных. Я сегодня, когда возвращался от Ботыжниковой, обратил внимание на поведение домашних охранников. Стоило залаять той, что во дворе, откуда я выходил, следом поднялась соседская, потом следующая, и так по цепочке, пока я не дошел до Правления. И это днем, когда по улице ходит масса народа, но эти шельмы знают своих! Ведь так, Степан Спиридонович?
– Как точно вы подметили! – уважительно произнес Кобяков.
– Ну,
– Так что, теперь на болота нет причин идти? – с надеждой в голосе спросил Воронцов.
– Напротив. Необходимо в самые кратчайшие сроки, Степан Спиридонович, – повернулся Дубовик к участковому, – найти всё-таки того, кто сможет отыскать заветную гать. Пусть она даже и сгнившая, но Лесник-то по ней ходит. Пройдитесь по домам, поговорите с людьми. Возможно, что они просто бояться туда идти. Объясните, что мы пойдём, и не с голыми руками. Ну, ведь надо же как-то пройти туда! Пора поставить точку в этой странной истории с блуждающим по болотам человеком. Может случиться так, что ему просто необходима помощь, в конце-концов! – подполковник горячился, доказывая правоту своих убеждений. – Подойдите к этому вопросу со всей серьёзностью! Завтра воскресенье, люди будут дома, возьмите Константина, ищите! Ищите людей! Съездите в Глуховку, наконец! Сидит в какой-нибудь избе этакий старый пенёк, который, простите, ни ухом, ни рылом не знает о наших поисках! И потом… Знаете, Степан Спиридонович, может быть, я, как человек сугубо городской, чего-то недопонимаю, но ведь у болот, где начинается тропа, должно быть натоптанное место в лесу?
– Понимаете-то вы правильно, да вот нет такого места, и всё тут! Сами по такому принципу искали! Хитрость в этом есть какая-то! Видно, очень уж не хотел открывать свое «лежбище» старик, и «приемник» его так же себя ведет…
– Ладно! Давайте, завтра с утра – по домам колхозников! Это ваше задание!
Баба Дуся засуетилась, увидев входившего во двор Костю.
– Наконец-то! Совсем парень заработался! – она достала из буфета тарелку с нарезанным хлебом, из печи вынула из загнётка большой горшок с горячими щами, приподняла крышку на чугунной сковороде, в которой уже с обеда томилась жареная на топлёном масле картошка. – Заждалась тебя! – Костя лишь улыбнулся на это приветствие своей хозяйки и с удовольствием поспешил устроиться за накрытым к ужину столом.
– Вчера уснул, как убитый! Сегодня, поди, тоже сразу уляжешься в постель? – бабе Дусе не терпелось поговорить со своим постояльцем, которому, как она считала, надо было ещё много узнать. Об убийстве Анфисы они ещё не поговорили. Непорядок!
Женщина устроилась рядом с уплетающим за обе щеки Костей и вкрадчиво спросила:
– Узнали что новенькое про Анфиску?
– М-м-м… – с набитым ртом промычал Костя, не в силах оторваться от вкусного ужина.
Баба Дуся поняла это, как «нет» и продолжила:
– Ну, тогда я тебя побалую интересными новостями. Слушать-то будешь?
– Буду, – наконец смог ответить проголодавшийся постоялец. – Вы, баба Дуся, говорите, говорите! На меня не обращайте внимания! У меня только рот занят, а уши свободны! Вкусно так всё, как у мамы моей! – не удержался от похвалы Костя.
Хозяйка расцвела от таких слов и с улыбкой потрепала парня за чуб:
– Ишь ты! Знаешь, чем угодить старой! Что про маму сказал – молодец! И про уши – смешно! Тогда, значит, слушай! – она налила себе чаю и, прихлёбывая, начала свой рассказ: – Ещё недели за две-три до убийства Анфиски был такой случай. Я возвращалась из сельпо, а тут меня остановила Глафира, Анфисина свекровь. Они с невесткой как раз в огороде возились, грядки к зиме готовили. Ну, значит, стоим мы с Глашей, болтаем о том, о сём, о Гришке, сыне её говорим, а Анфиса-то в сторонке от нас возится. Тут смотрю я: она, значит, от грядки-то оторвалась, выпрямилась и так внимательно куда-то через забор глядит. Ну, глядит и глядит! Только взгляд её был какой-то тяжелый, нехороший,
– Вы совсем не увидели тех, двоих? – заинтересованно спросил Костя, отодвигая, наконец, от себя пустые тарелки и принимая из рук хозяйки большую кружку с чаем.
– В том-то и беда, что не увидела. Хотела уж даже следом побежать, любопытство разобрало, да тут вышла на крыльцо Анфиса, в жакете. Собралась, значит, куда-то. Глафира спросила, куда это она направилась, а та лишь рукой махнула и вышла, значит, на улицу. А тут председатель наш на трещалке своей проезжал, Анфиса-то ему махнула, тот остановился. Она его и спрашивает, дескать, дома ли Кобяков, участковый наш? Баташов ответил, что тот в Глуховку уехал по делам. Анфиска постояла, подумала и вернулась обратно в дом и уж больше не вышла. Ну, Глафира-то распрощалась со мной, я так поняла, что поспешила узнать, чего это невестка к участковому-то направилась вдруг. Потом я спрашивала Глашу, только она или скрыть хотела от меня, или, в самом деле, Анфиска всё скрыла. Только, когда убили её, грешную, я поняла, что она никому ничего не сказала. Кобяков так просто не отпустил бы её, знай, что скрывает что-то… Может, и мне следовало бы встрять в это дело? Как думаешь?
– Тут, баба Дуся, однозначно не ответить… – задумчиво произнес Костя.
– А я, милок, думаю, что знала Анфиска чего-то такое, за что её и убили. Может, про болота чего? Тут, если поковырять кое-кого, так можно кое-что на свет белый вытащить!.. – прищурив один глаз и погрозив указательным пальцем, с придыханием сказала баба Дуся.
– Ну, что вы загадками какими-то говорите: кое-что, кое-кто?.. – досадливо вздохнул Костя. – Говорили бы уж прямо, как есть! Я ведь всё-таки не просто человек с улицы, а участвую в расследовании убийства!
– А ты не серчай на меня! Понимаю я, понимаю! Да только разве ж всех назовёшь? Тут в каждой избе свои тараканы живут, выметать начнёшь – попрячутся, не достанешь! Это уж если случайно, кто-то о чем-то проговорится! Вы с людьми беседуйте, беседуйте! Поласковей, с подходом!
– А вы не знаете, случайно, кто может показать тропу к скиту отшельника? – вдруг встрепенулся Костя, вспомнив задание подполковника.
– Пойдёте, что ли, искать туда?! На болота?! – всплеснула руками баба Дуся.
– Да нет, так, на всякий случай, – сделав равнодушное лицо, шевельнул рукой Костя.
– Ну, на всякий, так на всякий, – баба Дуся поднялась, дипломатично отведя пытливый взгляд. – Дед Мирон Гаврилов искал ту тропу, нашел ли, нет – не знаю, но клюкву каждую осень таскал, торговал на рынке в городе, сама видела. Такую ягоду только с болот можно принести, по краю болотины она мелкая, а у него едва не с наперсток. Спросишь его, где брал – начинает юлить, сразу видно, скрыва-ает!
– Ладно, возьмём, на всякий случай, на заметку. А что вы хотели рассказать про убийство Анфисы? В первый раз?
– Так, вроде, уже всё пересказала… Я тебе про что толкую? Убили Анфиску-то почти у деревни, на виду, а тот, ну, который на болотах-то, он ведь дальше своей трясины и не ходит! Его ж только там и видели! Чего бы это он к пасеке попёрся бы? По той дороге людей можно встретить, а он от всех прячется! Вот что я тебе говорю! Понял? Хотя… Ведь разве в душу-то чужую заглянешь? Может, и он это сделал?..
Глава 6.
Утром в воскресенье Кобяков с Воронцовым отправились сразу к деду Гаврилову, а Дубовик, в ожидании приезда Герасюка, прогуливался вместе с Варей по ближнему от пасеки лесу.