Кн. 8. Рассказы
Шрифт:
Несколько мужчин с винтовками и патронташами расхаживали поодаль от толпы, внимательно наблюдая за опушкой джунглей и настороженно всматриваясь в темнеющее небо. Это были часовые.
Симеон поднял руки. Воцарилась тишина.
— Друзья мои, — провозгласил военачальник. — Вот наконец и обрели мы с вами долгожданный приют, Взгляните: перед нами земля обетованная, и природа здесь щедра и изобильна. Достойна ли наша новая родина столь долгих странствий, опасностей, коим мы подвергали себя, и нескончаемых поисков?
— Достойна, брат наш, — откликнулась толпа.
Симеон снова воздел руки, требуя тишины.
— На этой планете нет цивилизованных людей. Мы первыми пришли сюда, друзья, и она достанется нам. Но помните об опасностях! В чаще джунглей, быть может, бродят неведомые нам чудовища…
— Из которых самое большое не крупней бурундука, — прошептал Дантон. — Спросили бы уж меня. Я бы вам рассказал.
— А в пучине вод, наверное, таится некий левиафан, — продолжал Симеон. — Одно известно нам: на планете есть туземцы, наше дикари, и, как все аборигены, они, несомненно, коварны, жестоки и безнравственны. Остерегайтесь их. Конечно, мы хотели бы жить с ними в мире, одаряя их плодами цивилизации и цветами культуры. Возможно, они будут держаться дружелюбно по отношению к нам, но всегда помните, друзья: никто не может проникнуть в душу дикаря. У них свои нравы, своя особая мораль. Им нельзя доверять, мы всегда должны быть начеку и, заподозрив что-либо неладное, стрелять первыми! Не забывайте Лан II!
Слушатели зааплодировали, спели гимн и приступили к вечерней трапезе. Когда темнота опустилась, путешественники зажгли прожектора и на берегу стало светло как днем, Часовые расхаживали взад и вперед, держа винтовки на изготовку и встревоженно нахохлившись.
Поселенцы вытащили спальные мешки и устроились на ночлег, примостившись поближе к звездолету. Даже страх перед внезапным нападением дикарей не мог заставить их провести еще одну ночь внутри душного корабля.
Высоко в небе плыли ночные облака, до половины прикрывая огромную оранжевую нью-таитянскую луну. Часовые расхаживали у своих постов, выкрикивали в темноту ругательства и сиротливо жались все ближе и ближе друг к другу. Они поднимали пальбу, заслышав шорох в джунглях, и осыпали бранью каждую тень.
Дантон снова уполз в чащу. На ночь он устроился за деревом, чтобы не попасть под шальную пулю. Начинать переговоры с вечере явно не стоило. Очень уж нервозны были эти хаттериты. Дантон решил, что удобнее будет объясниться с ними при свете дня: просто, без обиняков и рассудительно.
Беда только, что рассудительностью хаттериты едва ли отличались.
Впрочем, наутро дело представилось ему не столь уж безнадежным. Дантон дождался, когда поселенцы позавтракают, и осторожно вышел из кустов на дальнем краю пляжа.
— Стой! — разом рявкнули все часовые.
— Дикарь вернулся! — крикнул один из поселенцев.
— Ой, мамочка, — заплакал какой-то малыш. — Злой, гадкий дядька меня съест. Не отдавай меня.
— Не бойся, милый, — успокаивала его мать. — У папы есть ружье, папа застрелит дикаря.
Из звездолета выскочил Симеон и уставился на Дантона.
— А пожаловал! Ступай сюда.
Коченея от напряжения, Дантон опасливо приблизился к Симеону. Руки он старался держать так, чтобы все видели, что они пустые.
— Я предводитель этих людей. — Симеон произносил слова очень медленно, словно обращаясь к ребенку. — Моя — большая вождь эти люди. А твоя — большая вождь твои люди?
— Зачем вы так разговариваете? — спросил Дантон. — Мне даже трудно вас понять. Я же вам говорил вчера, что на острове никого нет. Только я.
Суровое лицо Симеона побелело от гнева.
— Ты со мной не хитри, а то хуже будет. Ну, выкладывай: где твое племя?
— Да я же землянин, — завопил Дантон. — Вы что, глухой? Не слышите, как я говорю?
Подошел Джедекия, а с ним седой сутуловатый человечек в больших очках в роговой оправе.
— Симеон, — сказал седой человечек, — мне хотелось бы познакомиться с нашим гостем.
— Профессор Бейкер, — обратился к нему Симеон, — этот дикарь утверждает, что он землянин, и говорит, что его имя — Эдвард Дантон.
Профессор взглянул на набедренную повязку, затем на смуглое тело Дантона, его загрубелые босые ноги.
— Так вы землянин? — спросил он.
— Конечно.
— А кто высек эти каменные статуи на берегу?
— Я, — ответил Дантон. — Но это просто своего рода терапия. Видите ли…
— Типичные изделия примитива. Вся стилизация, носы…
— Ну, значит, у меня это вышло случайно. Понимаете ли, несколько месяцев назад я вылетел с Земли на государственном космическом корабле…
— Чем он был оборудован? — перебил профессор Бейкер.
— Гиперпространственными вихревыми конвертерами.
Бейкер кивнул, и Дантон продолжал:
— Так вот, меня отнюдь не привлекали такие планеты, как Корани или, скажем, Гейл V, а для Гедонии я, пожалуй, недостаточно темпераментен. Я пролетел мимо Рудничных и Фермерских Миров и высадился наконец на этой планете. Я назвал ее Нью-Таити, и она зарегистрирована на мое имя.
Впрочем, мне было здесь так одиноко, что я рад вам от души.
— Что вы на это скажете, профессор? — спросил Симеон.
— Поразительно, — пробормотал профессор Бейкер. — Поистине поразительно. Так овладеть английской разговорной речью возможно лишь при относительно высокой степени развития интеллекта. Нам остается предположить, что мы столкнулись с феноменом, нередким в примитивных обществах, а именно — чрезвычайно развитой способностью к мимикрии. Наш друг Данга (как его, несомненно, называли, прежде чем он исковеркал свое имя на английский лад) знает, наверное, множество местных легенд, мифов, песен, плясок и исполнит нам…
— Но я землянин!
— Нет, мой бедный друг, — ласково возразил профессор. — Ты не землянин. Не сомневаюсь, что ты встречал землянина. Скорее всего, то был какой-нибудь коммерсант, сделавший тут вынужденную посадку.
— На острове есть следы останавливавшегося на краткий срок космического корабля, — сказал Джедекия.
— О, вот видите, — прояснил профессор Бейкер. — Моя гипотеза подтверждается.
— Да нет же, это был государственный корабль, — объяснял Дантон. — Я на нем и прилетел.