Книга 1. Без названия
Шрифт:
К Даше Юли приходил редко. А когда приходил, то больше беседовал с Дмитрием Николаевичем о… О чём могут беседовать двое умных мужчин? Да обо всём. Иногда Юли приносил бутылочку лёгкого вина. Ирина Владиславовна качала головой, но не ругалась за это. Она не понимала, что у них с Дашей может быть общего и что вообще у них будет. И будет ли? С Дашей Юли почти не разговаривал, если не считать дежурных фраз. Ирина как-то спросила у мужа:
– Мить, что за человек этот военный?
– А что тебе непонятно? – Дмитрий Николаевич отложил в сторону
– Странный он какой-то, – Ирина расчёсывала волосы перед зеркалом.
– Он не странный, – Дмитрий Николаевич разглядывал женское тело сквозь прозрачную ночную рубашку, – любит Дашу. Очень любит. А она, похоже, нет, и не понимает его любви. Он боится её непонимания, потому что знает, что такое любовь, потому что уже любил.
– Любил? – Ирина подошла к кровати.
– Он вдовец, Ира.
– А дети?
– Нет. Он один. Слушай, пусть они сами разбираются. Иди лучше сюда. Ты так аппетитно выглядишь.
– Митя…
Вечером Юли и Дмитрий Николаевич что-то бурно обсуждали, глядя не то в альбом, не то в журнал. Они сидели одни в передней комнате и время от времени начинали спорить. Даше это порядком надоело. Мало того, что командующий не проявляет к ней никакого интереса, обычного уважения, а проводит всё своё время с отцом, он мешает писать сочинение.
– Пап, – Даша вышла из зала, – обязательно так шуметь?
– А что, мы мешаем? – Дмитрий Николаевич посмотрел на негодующую дочь.
– Мешаете? Да нет, самую малость, – съязвила Даша. – От вашего шума скоро перепонки лопнут…
– Ну, уж прям так и лопнут? – засмеялся Юли, в упор разглядывая девушку. – Лучше помоги нам. Тебе что больше нравится, – тут Юли задумался, посмотрел на Дмитрия Николаевича, подмигнул, – большое, просторное, с раздольем или маленькое?..
– Что большое и что маленькое? – не поняла Даша, но почему-то начала краснеть.
– Ну, что-что? – Юли развёл руками, странно посмотрев на Дашу. – Каждый думает в силу своей испорченности. Я вот, например, не краснею.
Дмитрий Николаевич сначала тихо, а потом громче засмеялся. Юли улыбался и смотрел в чертежи.
– Так, хватит: большое – маленькое, – прекратила смех вошедшая в комнату Ирина Владиславовна. – Давайте ужинать. Убирайте всё со стола.
– Ирина Владиславовна, – перебил её Юли. – Вопрос жизни и смерти. Мы даже пари заключили: большое или маленькое.
– Что именно?
– А… – Дмитрий Николаевич сделал какой-то неопределённый жест. – Так, вообще. Если говорить об отвлечённой материи.
– Если говорить об отвлечённых материях, Митя, то у тебя большие проблемы с маленькими мозгами, – строго ответила Ирина Владиславовна.
А спорили они не об отвлечённых материях, а о вполне земном. Юли хотел построить дом. Здесь, в селе. Дмитрий Николаевич рассказал ему о Даше, всё рассказал: детстве, друзьях, увлечениях, мечтах.
Дмитрий Николаевич Телешов, инженер по образованию,
Дмитрий Николаевич сам вызвался ехать в Чернобыль сразу, как узнал об аварии. Он не верил ни единому слову, что всё под контролем. Он был главным инженером такой же станции и понимал, какую мощь хранит в себе реактор. Вот он апокалипсис! Спустя годы напишут первую правду и о жертвах, и об угрозе, и о … Но это будет спустя годы. А пока он делал то, что умел лучше всего: работал. Не спал ночами, не проходил до конца дезинфекцию. Спешил. Там люди. А облако, словно чума, накрывало целые города, страны.
Вернулся из командировки домой и за считанные недели поседел. И всё. Прежняя жизнь закончилась. Начались бесконечные хождения по больницам, одно обследование сменялось другим. Менялись лица в белых халатах, менялась должность на работе, менялось отношение друзей, бывших и ещё оставшихся, инвалидность, машина, квартира, место жительства. Просил Ирину с дочкой оставить его – не получилось. Пришлось вернуться на свою родину, в дом, из которого когда-то уходил служить в ракетные войска, к матери.
Мать долго плакала, ходила в церковь, молилась за здоровье сына, ставила свечки всем святым угодникам. Болезнь отпустила. Ирина устроилась няней в детский садик, Даша пошла в школу. Митя с интересом следил за переменами в стране, но уже не реагировал на них так, как несколько лет назад, лишь качал головой. Его, в принципе, всё бы устроило, но переживал из-за несостоявшейся карьеры Ирины. Она же смеялась: «Ты посмотри, что с людьми происходит. Меня бы всё равно акулы съели. А продавать мозги – лучше уж коров пасти». И шла пасти коров (пастуха в то лето не было в селе – стерегли скотину по очереди, дворами). А корова, ох, как нужна была для Мити. Мать по ночам закрывала подушкой лицо и тихо плакала. Ирина нет.
Плакала мать, когда хоронила сына Сергея, погибшего на подводной лодке в августе 20… Сноха Надя, разрешившись от бремени, умерла, оставив двух сыновей, дочку Алёну 3 лет и новорождённую. Ребёнок был недоношенным, не прожил и двух суток. Детей забрали Митя с Ириной. С мальчишками было проще. Митя нашёл нужные слова. А Алёна замолчала. Забивалась по ночам в угол комнаты и тихо скулила, как выброшенный и ненужный зверёк. Решили показать врачам – приговор неутешительный. Кропя внучку святой водой, горько плакала мать за своих сыновей, их неудавшуюся жизнь. Неудавшуюся, короткую?! А может, и нет. Митя ни разу за эти годы не жалел о том, что забрал детей брата. Он не мог поступить иначе.