Книга 2. Бегляночки и розочки
Шрифт:
– Ствол могут услышать, – деловито вслух размышлял бандит. – В багажнике монтировка?
– Это без меня, – брезгливо сказала блондинка. – Я пережду на улице. И не пачкайте сильно, отмывать потом.
Зина делала вид, что то, что говорилось над ней, её не касалось. Она планировала жить ещё минимум лет сорок. Пробормотала:
– Я продам квартиры. Всё отдам. Отпустите, ради Бога…
На красивом лице блондинки выразилось такое неподдельное, такое презрительное изумление, что Зина поняла: об её жалкие вонючие грошовые квартиры даже пачкаться не захотят.
В аду пыльного душного бетона заиграла нежная мелодия.
– Алё! –
– Апчхи! Апчхи! – Зина сотрясалась от чиха: то ли на пыль, то ли на яркий свет, то ли на нервной почве. – Апчхи!
– Бросила трубку, – растерянно сообщила Катя. Перевела взгляд на Зину и догадалась: – Эта сука дала ей знак. Точно, эта сука своим чиханьем дала ей знак! – Красивое Катино лицо разом подурнело, отяжелело. Откуда-то у неё появилась штучка, похожая на зажигалку-пистолетик из галантереи, упёрлась дулом в висок. Из дула несло засасывающим холодком, как из пылесосного шланга.
– Дыц-дыц!
– Снято! – крикнул молодой голос. Мужчины с облегчением стянули шапки, отёрли потные лица. И все трое шумно, возбуждённо, перебивая друг друга, махая руками, начали обсуждать какой-то ложный контур, контроль диафрагмы и глубину резкости. И что Катин проект теперь точно заметят на фестивале. Катя сердилась, что всё пошло не по сценарию, откровенная отсебятина, но вообще так даже реалистичней.
Она озабоченно присела перед Зиной:
– По-моему, нашей артистке плохо… Витёк, я тебя убью. Только не говори, что она ничего не знала! Когда-нибудь со своими экспромтами ты доведёшь человека до инфаркта, а нас – до тюрьмы. Бегом за водой – на заднем сидении!
В жизни Зины произошли изменения. Она резко прекратила смотреть сериалы и больше не занимается квартирным бизнесом: ни посуточным, ни почасовым – никаким. В нижней квартире, чтобы не пустовала, живут Витёк и Кристина – актриса-травести местного театра. А так как они ждут ребёнка, то не будет же Зина выгонять людей с дитём на улицу?!
Если родится девочка, молодые назовут её Зиночкой, мальчик – Зиновием. Подлизываются, конечно, изо всех сил заглаживают вину. Какую вину, Зина точно не помнит. Она вообще после «дыц-дыц» ничего не помнит. Хотя в остальном абсолютно здорова – только вздрагивает, растерянно оглядывается и мучительно морщит лоб при слове плинтус.
Зинина сантехника, электрика и бытовая техника всегда находятся в идеальном порядке.
РОДОНИТОВЫЙ ШАР
Красотка? Не то слово: мила, изящна, остроумна, быстра и светла, как солнечный зайчик. А попробуй удержи в ладони порхающий лучик света. Вот такая она – Алла.
Из-за Аллиной хорошенькой, как куколки, мамы мужчины тоже в своё время теряли головы, сходили с ума. Закончилось тем, что один такой ревнивый сумасшедший поклонник задушил маму практически на глазах школьницы дочки. Аллочка потом долго восстанавливала нервы в больнице. И навсегда невзлюбила месяц февраль, в котором произошла трагедия: колючий, злой, ветреный.
…Учёба в университете на журфаке, возвращение домой, работа в газете. Вообще в творческих коллективах работают люди сложные. Как говорится, там нет талантов – все гении. Порой вспыхивают жаркие склоки и разборки, затаиваются глубокие обиды. Аллочка всегда была выше этого. Корреспонденты мужчины взирали на неё с восхищением, а с холостым заместителем редактора у неё тут же закрутился бурный роман. Она называла его «мой милый Депардьё» и трогала пальчиком «выдающийся» нос.
И подружек у Аллочки было хоть отбавляй. Она заводила всех как неутомимый моторчик. «Кто со мной записывается на йогу?» На устроенной ею вылазке на лыжах в сосновый бор: «Боже, какой воздух! Девочки, дышим, дышим кислородом!» В пятницу вечером – с усталыми журналистками сауна в загородном ведомственном санатории, которую ей устраивал «один знакомый».
Скоро Аллочка перевелась на новое место работы, более обеспеченное, престижное, спокойное: пресс-секретарём в крупное региональное ведомство. Её начальником стал респектабельный, представительный Юрий Беляков. Правда, старше её: ей 33, ему 52 – но в этом даже был некоторый шарм. Ухаживал красиво, интересно. А то, что женат и есть дочь… Можно же попробовать выдернуть его из семьи.
Выдёргивать не понадобилось – спустя время Алле пришлось его даже притормаживать. Одно её слово – и он разведётся с женой и кинет все сокровища мира к её ногам. Незадолго до этого Алла родила (ребёнок был выстраданный, обожаемый), вышла замуж, развелась, была свободна. Муж, кстати, долго просил её вернуться, не мог забыть – такими женщинами не разбрасываются. Но Аллочка, переступив ступеньку, не имела привычку оглядываться.
И она, и Юрий Беляков – оба эрудированны, начитаны. Сотни общих тем для разговоров, понимание друг друга с полуслова. Вот они на фотографии на сцене, под огнями софитов, на официальном торжестве – прекрасная пара. Она в эффектном полупрозрачном вечернем платье. У Белякова в руке только что врученный подарок ведомству – сувенирный тяжёлый розоватый шар из дорогого уральского камня – родонита, на подставке – четырёх золочёных ножках.
Аллочку немного смущала сумасшедшая, не по годам, страсть Белякова. Ну и то, что у того была серьёзно больна жена. Жена пришла из онкологического центра и сообщила свой диагноз Белякову. Он тоже ждал её с сообщением: что страстно влюблён в необыкновенную, удивительную молодую женщину, снял для неё квартиру и уходит из семьи навсегда.
Это был удар, от которого больно дышать. Не то, чтобы она не замечала раньше кое-какие детальки женским чутьём. Резко «похудела» мужнина зарплата. Во время супружества он всегда делал ей дорогие подарки – а тут ничего не подарил даже на юбилей. И прямо из кафе, в середине торжества, уехал, а дома не появился. Забыл про день рождения дочери!
Да что там, про мать свою забыл! Родные сёстры остались в большой обиде на Юрия. Когда в эти месяцы инсульт разбил маму, они дежурили у её постели, сменяя друг друга. Юрий тоже обещал сидеть, но каждый раз находил отговорки, срочные дела.
Стал больше следить за собой. Отлучался на ночь, объясняя: «Делаем рекламу на крыше здания». Хотя уезжал в хорошем костюме, надушенный… Какая крыша? Как-то прилетел из Дагомыса – а дома его всё нет. Жена позвонила в аэропорт – сказали, самолёт давно приземлился. И, наконец, как жирная точка: однажды в промчавшейся мимо «волге» она увидела мужа с девушкой…
Правы французы: ничто так не убивает любовь, как общий ночной горшок. Опека Белякова начинала казаться Алле слишком навязчивой. Раздражало, что он бодрился, молодился. Упрямо таскался на вечеринки и пикники с Аллиными ровесниками. Старался выглядеть молодцом, завести и зажечь компанию – получалось старомодно и не смешно. Веселье выходило натянутым и быстро гасло. Однажды у него случился сердечный приступ – Алла так перепугалась…