Книга 2. Бегляночки и розочки
Шрифт:
…Таня удобней перестелила под головой куртку. Ещё один такой зачёт – и психушка ей обеспечена. Не вышла из неё артистка – и чёрт с ним. Идите со своим новаторством куда подальше! Играйте сами в свои чокнутые игры. Лучше в палатке торговать.
Неумолчный вокзальный шум то и дело прерывал металлический голос диктора о прибытии поездов, многократно усиленный эхом под высокими сводами потолка. Под потолком, радуясь теплу, заглушая человеческие голоса и радио, гомонили счастливые воробьи.
Таня свернулась калачиком и уснула на жёстком холодном пластике так крепко, как давно не засыпала.
СДАЁТСЯ
Вот вы думаете, какое главное качество у домработницы? Ну, чистоплотность, тщательность – само собой, не обсуждаемо. А ещё? Главное: умение держать язык за зубами! Не трындеть, что в доме видишь, что слышишь, что трогаешь мокрой тряпкой. Чужая грязь – твой хлеб, а кто же раскидывается хлебом?
Но и не молчать бревном – угрюмую, взгляд исподлобья, домработницу-буку заподозрят в завистливых и иных нехороших мыслях. Разгребая свинарники, отскабливая заросшие двери и полы, отмывая липкие холодильники и мохнатые микроволновки, – вскользь, без нажима бросить: «Да у вас и так чистенько! Когда только успеваете?» Однако и не переусердствовать в комплиментах: хозяйка может вообразить, что не нуждается в твоих услугах.
За кофе с печеньем (если предложат) рассказать о себе. Хозяйский кофе – только предлог выведать больше информации о новой прислуге. Рекомендации рекомендациями, но проверка на вшивость не повредит: всё же тебя допускают в святые святых, в сердце семьи.
Кофе глотать бесшумно, печенье откусывать маленькими кусочками, хозяйке вопросов не задавать: сочтёт нужным – расскажет сама. В общем, не устройство в домработницы, а сплошное шнырянье туда-сюда между Сциллой и Харибдой.
Всё было замечательно, но приходящую домработницу Зину на пятом десятке начал мучить остеохондроз: поползай-ка с тряпкой на коленках, проникая под антикварные диваны и шкафы, похрусти шейными позвонками, обмахивая высокие лепные потолки. Зина взялась за швабру – хозяйка поджала губки. Ни со шваброй, ни с моющим пылесосом в углы не залезешь, укромные места не промоешь.
Но ведь как меняется человек! Неделю назад та же хозяйка вилась вокруг: «Зинуля, на вас одна надежда!» За дополнительную плату её срочно перебросили в качестве сиделки к хозяйкиной бабке, которую хватил удар. Бабка проживала отдельно в пятикомнатных хоромах, лежала чуркой в роскошной кровати и выкрикивала: «Ведь не зря этот порошок содой 3 эффект назвали!» Этот стих она отчаянно декламировала неделю, пока её второй раз не шандарахнуло – на этот раз окончательно и бесповоротно.
Все приписали крики за съехавшую крышу. Бабка выкрикивала про соду 3 эффект и не сводила с Зины пронзительных горящих глаз. Казалось, вот-вот она обретёт разум и завопит: «Держите воровку!»
Ровно неделю назад Зина, в поисках моющих средств, заглянула под бабкину ванну. В углу, закиданные мелким хламом, затянутые паутиной, стояли пяток баночек с тем самым тройным эффектом. Открыла одну – порошка оказалось чуть-чуть сверху, для маскировки. Сама же ёмкость была туго набита тяжёленькими цилиндриками из чайной фольги. Зина колупнула фольгу ногтем – засияли столбики новеньких жёлтых монеток. И так (деловито проверила) во всех банках.
Она, недолго думая, это хозяйство переместила в свою старенькую сумку, прикрыла газеткой. И – пошла обмывать бабку, сверлящую её сердитым взором и читающую стихи про 3 эффект.
Потом в банке (не где сода, а где крутят операции) Зине объяснили, что это инвестиционные монеты. То есть не имеющие ценности для коллекционеров, зато имеющие вполне осязаемую материальную ценность, потому что золото растёт в цене.
Бабку пышно похоронили. Зина, как водится, помыла за покойницей полы и попросила у хозяйки расчёт. Бабке за упокой – не поскупилась – поставила самую дорогую цветную, толстую, увитую восковыми ленточками свечку. Мучила ли её совесть за совершённое воровство? Господь с вами: для кого воровство, а для кого – торжество справедливости и подарок в кои-то веки прозревшей судьбы. По сравнению с тем, как ворует власть – Зина просто жалкая сявка.
Как девчонкой взялась за ведро и тряпку – так и вкалывала всю жизнь. Руки изъеденные, во взбухших венах: будто под кожей расползся клубок лиловых дождевых червей. Беспрестанный чих: аллергия из-за моющих средств. Про остеохондроз уже говорили. А для хозяйки те содовые деньги – тьфу, она с Лазурных берегов не вылезала. Да ещё, за какие такие заслуги, привалила пятикомнатная квартира в центре.
Зина недолго думала, куда вложить (инвестировать) монеты: в недвижимость, конечно. Как раз в подъезде этажом ниже продавали однушку. Сделала кое-какой ремонт, обставила бэушной, из комиссионки, мебелью. Дала объявление в газету: «Сдаю квартиру посуточно, почасово». И дело закипело.
Это только с первого взгляда город затянула ряска семейных идиллий. А всколыхни сонную зелень – под ней бурлили такие роковые страсти, таким махровым цветом расцветали романы, так мощно пробивались измены и прорастали клятвопреступления, такими кинжальными клиньями вычерчивались любовные треугольники… Куда тебе Санта-Барабара.
С утра названивали сбежавшие с пары студенты. Бегая блудливыми глазёнками, зажимали в потных ладошках данные мамой на бутерброды карманные гроши.
В обед хозяева торговых точек таскали девчонок как по конвейеру: рядом находился центральный рынок. Жмоты: за копейку удавятся. Яростно торговались, жестикулировали корявыми волосатыми руками: «Нам, слюшай, разный трали-вали туда-сюда не нада-а. Время – деньги, да-а?» Их воля, они бы жучили девчонок с калькулятором в джигитских оскаленных зубах и ухитрялись выцыганить поминутную оплату.
Вечером, по дороге с работы домой, заглядывали постоянные клиенты: люди солидные, степенные, семейные, не шухры-мухры. Зина их уважала.
Ночи оплачивали разбитные профессионалки, находящиеся в свободном плавании.
Преступная, тайная любовь щедро одаряла Зининых клиентов серотонином и эндорфинами (не путать с венерологией, хотя и её, надо полагать, хватало). Разглаживала морщины, придавала блеск глазам, подтягивала брюшки, разгоняла кровь. Парочки возвращали ключи, полыхая тёмным, как выстоявшееся рубиновое вино, грешным румянцем, смущённо потупляя косые от страсти глаза.
Зина споласкивала рюмки, вытряхивала пепельницы, выбрасывала презервативы – иногда, чего греха таить, шприцы. Раздёргивала шторы, проветривала комнату, споласкивала ванну, прыскала дезодорантом – приборки на десять минут.