Книга 2
Шрифт:
В базарный день цена
На эту землю свыше
Ниспослана весна.
Два слова войскам: - несмотря на успехи, Не прячьте в чулан или старый комод Небесные легкие ваши доспехи Они пригодятся еще через год.
Я не успел
– --------
Свет новый не единожды открыт, А старый - весь разбили на квадраты. К ногам упали тайны пирамид, К чертям пошли гусары и пираты. Пришла пора всезнающих невежд, Все выстроено в стройные шеренги. За новые идеи платят деньги, И больше нет на "Эврику" надежд.
Все мои скалы ветры гладко выбрили, Я опоздал ломать себя на них. Все золото мое в клондайке выбрали,
Вон из рядов моих партнеры выбыли У них сбылись гаданья и мечты. Все крупные очки они повыбили И за собою подожгли мосты.
Азартных игр теперь наперечет. Авантюристы всех мастей и рангов По прериям пасут домашний скот, Там кони пародируют мустангов.
И состоялись все мои дуэли, Где б я почел участие за честь. И выстрелы и эхо - отгремели... Их было много - всех не перечесть.
Спокойно обошлись без нашей помощи Все те, кто дело сделали мое. И по щекам отхлестанные сволочи Фалангами ушли в небытие.
Я не успел произнести: "К барьеру!" А я за залп в дантеса все отдам. Что мне осталось? Разве красть химеру С туманного собора нотр-дам?! В других веках, годах и месяцах Все женщины мои отжить успели, Позанимали все мои постели, Где б я хотел любить - и так, и в снах.
Захвачены все мои одры смертные, Будь это снег, трава иль простыня. Заплаканные сестры милосердия В госпиталях обмыли не меня.
Ушли друзья сквозь вечность-решето. Им всем досталась лета или прана. Естественною смертию - никто: Все противоестественно и рано.
Иные жизнь закончили свою, Не осознав вины, не скинув платья. И, выкрикнув хвалу, а не проклятье, Спокойно чашу выпили сию. Другие знали, ведали и прочее, Но все они на взлете, в нужный год Отплавали, отпели, отпророчили... Я не успел. Я прозевал свой взлет.
* * *
Дурацкий сон как кистенем Избил нещадно. Невнятно выглядел я в нем И неприглядно Во сне я лгал и предавал, И льстил легко я... А я и не подозревал В себе такое.
Еще сжимал я кулаки И бил с натугой. Но мягкой кистию руки, А не упругой. Тускнело сновиденье, но Опять являлось. Смыкались веки, и оно Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил На ровном брусе, Ни разу ногу не сменил, Трусил и трусил. Я перед сильным лебезил, Пред злобным гнулся. И сам себе я мерзок был, Но не проснулся.
Да это бред! Я свой же стон Слыхал сквозь дрему, Но это мне приснился сон, А не другому. Очнулся я и разобрал Обрывок стона. И с болью веки разодрал, Но облегченно.
И сон повис на потолке И распластался. Сон в руку ли? И вот в руке Вопрос остался. Я вымыл руки - он в спине Холодной дрожью. Что было правдою во сне, Что было ложью?
Коль это сновиденье - мне Еще везенье. Но если было мне во сне Ясновиденье? Сон - отраженье мыслей дня? Нет, быть не может! Но вспомню - и всего меня Перекорежит.
А вдруг - в костер?! И нет во мне Шагнуть к костру сил. Мне будет стыдно, как во сне, В котором струсил. Иль скажут мне: - пой в унисон, Жми что есть духу!.. И я пойму: вот это сон, Который в руку.
* * *
Беда! Теперь мне кажется, что мне не успеть
за собой Всегда
каждый день. Дотла Сгорело время, да и я - нет меня, только тень. Ты ждешь. А может, ждать уже устал и ушел
или спишь... Ну что ж, Быть может, мысленно со мной говоришь. Теперь Ты должен вечер мне один подарить,
подарить Поверь, Мы будем много говорить. Опять Все время новые дела у меня,
все дела Догнать, Или успеть, или найти, - нет, опять
не нашла. Беда! Теперь мне кажется, что мне не успеть
за собой. Всегда Как будто в очередь встаю за тобой... Теперь Ты должен вечер мне один подарить,
подарить Поверь, Мы будем только говорить. Подруг Давно не вижу, все дела у меня,
все дела... И вдруг Сгорели пламенем дотла - не дела,
а зола. Весь год Он ждал, но больше ждать ни дня
не хотел, И вот Не стало вовсе у меня добрых дел. Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить Поверь, Что мы не будем говорить.
* * *
Мне судьба - до последней черты, до креста Спорить до хрипоты, а за ней - немота, Убеждать и доказывать с пеной у рта, Что не то это все, не тот и не та... Что лобазники врут про ошибки Христа, Что пока еще в грунт не влежалась плита, Что под властью татар жил Иван Калита И что был не один против ста. Триста лет под татарами - жизнь еще та, Маета трехсотлетняя и нищета. И намерений добрых, и бунтов тщета, Пугачевщина, кровь, и опять - нищета. Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, Повторю, даже в образе злого шута... Но не стоит предмет, да и тема не та: "Суета всех сует - все равно суета". Только чашу испить - не успеть на бегу, Даже если разлить - все равно не смогу. Или выплеснуть в наглую рожу врагу? Не ломаюсь, не лгу - не могу. Не могу! На вертящемся гладком и скользком кругу Равновесье держу, изгибаюсь в дугу! Что же с ношею делать - разбить? Не могу! Потерплю и достойного подстерегу. Передам, и не надо держаться в кругу И в кромешную тьму, и в неясную згу, Другу передоверивши чашу, сбегу... Смог ли он ее выпить - узнать не смогу. Я с сошедшими с круга пасусь на лугу, Я о чаше невыпитой здесь ни гугу, Никому не скажу, при себе сберегу. А сказать - и затопчут меня на лугу. Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу. Может, кто-то когда-то поставит свечу Мне за голый мой нерв, на котором кричу, За веселый манер, на котором шучу. Даже если сулят золотую парчу Или порчу грозят напустить - не хочу! На ослабленном нерве я не зазвучу, Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! Лучше я загуляю, запью, заторчу! Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу! Лучше голову песне своей откручу, Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу. Если все-таки чашу испить мне судьба, Если музыка с песней не слишком груба, Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, Я уйду и скажу, что не все суета!
* * *
Если где-то в чужой незнакомой ночи Ты споткнулся и ходишь по краю, Не таись, не молчи, до меня докричи Я твой голос услышу, узнаю.
Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи? Потерпи - я спешу, и усталости ноги не чуют. Мы вернемся туда, где и воздуь и травы врачуют, Только ты не умри, только кровь удержи.
Если ж конь под тобой, ты домчи, доскачи
Конь дорогу отыщет буланый
В те края, где всегда бьют живые ключи,
И они исцелят твои раны.