Книга 4. Фаворит

Калбазов Константин Георгиевич

–Да, гляди, на травматических дульце выкрашено в белый цвет,–продолжал наставлять Федор.–Но для вящей верности боевые держите отдельно. Как и говорил Кузьма Платонович, трупы нам без надобности.

–Да понял я уж,–отмахнулся Александр.

–Принимай,–продолжал выкладывать на стол снаряжение каптенармус.

–А это еще что такое?

–Дубинка из толстой кожи, внутрь засыпан песок. Убить такой не убьешь, зато отбить какую часть тела или оглоушить, милое дело,–пояснил Федор.

–Все-то у вас не убий.

–Ну так я же и говорю,

ваше дело ворогу кровь пускать, наше вязать его в целости и сохранности,–хохотнув согласился Сбруев.

***

Когда покончили с разработкой плана захвата усадьбы Борятского, Овечкин покинул дом Карпова, в легком закрытом экипаже. Он конечно много чего мог себе позволить, но и всему был определенный предел.

Будь здесь Карпов, то и проблем никаких. Чай и сам боярин. Ну какой патруль прибежавший на шум станет разбираться, что там и как. Вот он боярин, которого каждая собака в городе знает и почитает. Дом тоже боярский. Вот пускай и разбираются меж собой. А их дело маленькое, порядок на улицах города блюсти.

Но Ивана Архиповича нет. Зато есть княгиня Трубецкая, в ведении которой та городская стража и находится. Ну и доверие к ней, как к самому Карпову. Так что, никаких сомнений по поводу того, чтобы поставить ее в известность у Кузьмы не было. Разве только не торопился он с этим.

К Пскову «Окунь» подошел когда уже стемнело. Весть о том разумеется дошла и до княгини, тут же поспешившей на пристань и в госпиталь. Сам Овечкин находился на пароходе, заняв капитанскую каюту и о нем знали лишь немногие. А потому он сумел незаметно покинуть пристань, прикрывшись поднявшейся суетой.

Но теперь, когда все было уже готово, и оставалось лишь воплотить задуманное, пришла пора навестить и княгиню. В отсутствии Ивана, Лиза вместе с детьми всегда проживала к княжеских палатах, на территории крома. Вот туда и направился Овечкин.

–Кузьма Платонович, бог мой!

Лиза вышедшая к ночному гостю в ночной рубашке и едва запахнутом халате, с нескрываемой радостью бросилась на шею тщедушного мужичка. Чем вызвала у него неподдельную радость и высекла из глаз слезу. Правда не понять, отчего та мокрота, от радости или от боли. Потому как объятье у молодой княгини было крепким.

–Живой, слава тебе Господи, живой. А мы-то испереживались. Похороны такие закатили, что любо дорого.

–А я вот он, живой,–с горькой усмешкой произнес Кузьма.

–Вот и ладно, что живой.

–Ну это как сказать. Ежели…

–А ты не говори, Кузьма Платонович,–покачав головой перебила его княгиня.–Чай теперь-то посчитаешься?–Словно говоря, что все понимает, спросила она.

–За тем и прибыл к тебе, Елизавета Дмитриевна.

–Сказывай.

–У шведа в застенках я оказался стараниями иезуитов, а помогал им здесь их змеиный выкормыш, боярин Борятский.

–Уверен?–Искренне удивилась Трубецкая такому обороту.

–Так ить он со мной в ту ночь говорил со мной, как я с тобой. Купец же Кучеренко в покушении на Ивана Архиповича ни коим образом не замешан. Его вообще использовали только чтобы меня в ловушку заманить, а потом избавились.

–Но ведь ни его самого, ни его домашних не сыскали.

–А как ты их сыщешь, коли их тела в трясине утопили.

–Доподлинно ведаешь?

–Уж не сомневайся, княгиня. Так и есть.

–Дальше сказывай.

–Брать нужно Борятского. И спешно. Дурное он замыслил. Шведа на Псков привести хочет.

–Эка!

–Угу. Все мнится ему, что мы сами ума нашей земле дать не сможем.

–Что от меня требуется?

–Мы постараемся тихо все сделать, но может так случиться, что и шумнем. Стражу нужно будет придержать, она ведь под твоей рукой. А еще лучше было бы оцепить квартал с усадьбой боярина, чтобы мышь не проскользнула.

–На мою роту намекаешь?

–Намекаю. Тогда получится, что не я своевольничаю, а ты закон справляешь.

–Хм. Л-ладно. Я сейчас вызову Егора и отдам приказ. Но ты уверен что сможешь доказать вину боярина?

–Даже не сомневайся княгиня.

–Через сколько начнешь?

–За час до рассвета. Оно и сон самый сладкий и темени той уж не будет.

***

Подворье боярина Борятского находилось в северном конце Среднего города. Не так чтобы и далеко от усадьбы Карпова. Задний двор, огоренный старой крепостной стеной, ныне приходящей в упадок, выходил на Подгорье. Здесь, в пойме реки Псковы, под крутым ее левым берегом располагались бани, кожевенные мастерские, мельницы, варницы трепальни. Словом, обретался ремесленный люд.

Здесь проходила Нижне-Петропавловская улица, назвавшаяся так в честь храма Петра и Павла. И мелась и Верхне-Петропавловская Она пролегала как раз уже в черте Среднего города и уходила далее в Окольный. Вот на нее-то и выходили парадные ворота усадьбы боярина.

Первым на штурм отправились безопасники. Ну, ничего особенного. Четверо взобрались на забор. Одна пара тут же начала отстреливать собак. Другая перемахнула во двор. Даже где-то и пошумнее получилось, чем при взятии подворья новгородского купца. А потому, дабы не терять время, пришлось не дожидаясь открытия ворот, брать бревенчатую ограду штурмом.

Едва перемахнув через забор, Александр осмотрелся по сторонам, благо ночь светлая, да еще и дело к рассвету. Так что, видно нормально. Отметил, что двое безопасников сноровисто вяжут парочку дюжих сторожей. Не иначе как заснули в карауле, а там и сообразить ничего не успели, как их приняли.

Переглянулся с Кирей и тут же на пару бросились к дому прислуги, что стоял слева. Елизар с Харитоном к следующему. Двойки и тройки у них уже давно слаженные, для совместной работы даже говорить ничего не надо. Понимают друг друга с полуслова, с одного единственного жеста или взгляда.