Книга 4. Ракеты и люди. Лунная гонка

Черток Борис Евсеевич

– А как вы ответите на американский вызов по многоразовой космической транспортной системе – МКТС?

– Для этого делаем среднюю машину. Первый этап МКТС – космический самолет. Он должен быть создан в 1982 году. Но это при условии, что будет работать авиация. Мы сами самолета не построим. Мы обеспечим вывод самолета на РЛА-135. Их надо строить сразу два.

– Что же определяет предлагаемые вами сроки? Неожиданно в перепалку вклинился Радовский.

– Сроки будут определяться двигателистами. На всех РЛА предусмотрены кислородные двигатели, которых пока нет.

Ответа на эту реплику не последовало. Был объявлен 10-минутный перерыв. После перерыва совещание продолжилось с очень агрессивного выступления Бармина.

– Предложения

Валентина Петровича, которые мы сегодня слушали, – это уже третий вариант за последние два месяца. Валентин Петрович все дальше уходит от реальностей нашего века и тянет нас в двадцать первый. Нет анализа наших прежних ошибок. Более того, ошибки повторяются. Надо начинать строить программы не с носителей, а с тех космических объектов и задач, которые нам нужны. Будем откровенны. Королев при всей его гениальности начал лунную программу не с лунных кораблей, а с носителя. Еще при жизни он разобрался, что энергетики для экспедиции на Луну не хватает. Начались доработки H1. Добавили на первую ступень шесть двигателей. Затем убедились, что и этого мало. Поняли, что надо менять проект экспедиции. Ошибку мы хотели исправить двухпусковой схемой Л3М. И совсем недавно все с этим согласились. Вместо этого нам сегодня предлагается семейство совсем новых носителей. Носитель на 250 тонн полезного груза никому не нужен. Американцы делают «Спейс шаттл» потому, что нужен только один носитель тяжелого класса, к тому же многоцелевой. С нами сегодня работают 140 организаций над проектом лунной базы. Мы можем ее создать, если не будем распылять силы на проекты нереальных носителей. 12,5 миллиардов рублей, которые называет Глушко, это вдвое меньше того, что реально требуется для такой программы. Многоблочные схемы носителей невыгодны. Выбор, который нам предлагает Валентин Петрович, ошибочен.

Королев после долгих исследований выбрал для H1 самую оптимальную схему. Он сознательно отказался от многоблочной ракеты. Для таких размеров это невыгодно. Нужно подвергнуть H1 серьезной модернизации, вместо того чтобы изобретать велосипед. Мы уже затратили 4 миллиарда рублей на H1. Мы обязаны их использовать. Ставка на двигатели тягой 1000-1200 тонн заманчива, но совершенно не реальна по срокам. Поверьте, не только я, а все мы имеем большой опыт. Для вторых и третьих ступеней предлагается циклин. Килограмм циклина стоит 50 рублей, а килограмм водорода – менее 30 рублей. Водород – это будущее нашей ракетной энергетики. Лунная программа Валентина Петровича упорно игнорирует водород и мои предложения по строительству лунной базы. Базу на Луне надо строить. Для этого строительства необходима многоразовая космическая транспортная система на базе модернизированной H1. НПО «Энергия» предлагаемую Глушко программу до конца века не одолеет. Надо создать систему, способную выводить к Луне 40 тонн действительно полезного груза и возвращать на Землю не менее 20 тонн.

Бармин встал, подошел к доске и крест на крест перечеркнул все строки с данными ракет-носителей семейства РЛА. Сверху он написал: «Модернизация H1 + многоразовая».

Сербии задал вопрос Бармину:

– А ваша модернизация H1 еще сколько лет потребует?

– Я не хочу отвечать за разработчиков, которые здесь сидят и молчат. Вероятно, Валентин Петрович запретил им защищать H1, но модернизированный носитель может через год полететь и для него надо срочно готовить полезную нагрузку. А то, что предлагает Валентин Петрович, отбросит нас по лунной программе еще на шесть-семь лет. Должен предупредить еще об одной опасности. Видные психотерапевты нам доказывают, что человеческая психика, оказавшись вне магнитного поля Земли, может иметь сдвиги. На Луне нет магнитного поля, поэтому пребывание там в течение многих месяцев чревато для человека психическими расстройствами.

Расценив слова Бармина по поводу нашего молчания как намек на нежелание выступать против своего нового шефа, Устинов, улыбаясь, обратился в нашу сторону:

– Я не сомневаюсь, что вы все хотите выбрать наилучший вариант решения важнейшей государственной задачи. Ваши высказывания должны быть смелыми, критическими, но хорошо обоснованными. Если не будет принципиального партийного отношения к делу, мы погубим любой проект. Надо, чтобы говорили смело, дельно и надежно.

– Разрешите мне проявить смелость, – попросил Пилюгин.

– По-моему ты, Николай Алексеевич, ее никогда не терял, – отпарировал Устинов.

– Я, Дмитрий Федорович, скажу по поводу проблем управления. Про все остальное пусть говорят другие. Так вот, сегодня в системе управления H1 мы уверены. На последнем пуске, хоть и недолго нам дали работать, мы убедились, что новая система с бортовой машиной надежно управляет ракетой. За прошедшие полтора года мы еще многое сделали и можем доказать, что надежность управления, по крайней мере для первых трех ступеней, будет обеспечена. По разгонным блокам богатый опыт мы получили при пусках Л1. Поэтому и здесь у нас есть уверенность, что задачу решим. Предлагаемый нам сегодня переход на целое семейство новых по схеме носителей потребует вначале свернуть текущее производство, выбросить задел, потом проектировать и отрабатывать, снова налаживать производство уже по новой технологии. Раньше 1979 года никакой РЛА ни в каком варианте не получится. Пять-шесть лет мы теряем.

Глушко внешне был спокоен и невозмутим, он отдышался после трудного доклада и сидел с отрешенным видом, как будто речь шла о делах, не имеющих к нему никакого отношения.

После Пилюгина взял слово Рязанский.

– Я в корне не согласен с тем, что сказал Бармин. Нам необходима ракета типа РЛА-120, выводящая 30 тонн. Мы много успели сделать для Луны. Для программ Л1, «Зондов», «Марсов» и «Союзов» созданы радиокомплексы, которые мы можем доработать под любую программу. Надо быстрее создавать полноценный Центр управления полетами.

Семенов несколько разрядил обстановку, пытаясь напомнить собравшимся о проблемах орбитальных станций.

– Необходимо обеспечить надежную работу систем в течение десяти лет на орбите. Американцы открыто заявляют, что они уже работают над такими долговечными системами. Эту работу не следует откладывать, иначе мы снова будем догонять. Орбитальные станции могут быть постоянными только при надежных по ресурсу системах.

Я начал выступление с того, что подошел к доске и стер крест, который Бармин поставил на числе «30», соответствующем полезной нагрузке, которую способна вывести предлагаемая Глушко ракета-носитель РЛА-120. Но жирный крест, которым Бармин перечеркнул число «250», я оставил.

Основную часть выступления я посвятил информации о состоянии работ по созданию бортовых цифровых вычислительных машин и элементной базы радиоэлектроники.

– Для постоянной орбитальной станции, долговременной базы на Луне и тем более для экспедиции на Марс необходимы элементы с гарантией безотказной работы не менее трех-пяти лет. Наша радиоэлектронная промышленность пока обещает, но говорит, что для этого нужны три года испытаний. Мы на создание приборов на этих элементах тоже потратим два-три года. В итоге не менее пяти-шести лет, с учетом наземной отработки. Другой путь – это многократное резервирование. Но это потребует увеличения масс, объемов и опять же энергетики.

После совещания Феоктистов мне сказал:

– Вы сделали две ошибки в своем выступлении. Оставив крест на числе «250», вызвали недовольство Глушко, а когда начали связывать отработку надежности со сроками, вызвали раздражение Устинова. Наступили ему на «больную мозоль». Он прекрасно понимает, что для достижения высокой надежности нужно время, но это противоречит его же требованию о сокращении сроков.

Действительно, после гибели ДОСа №3 в 1973 году Устинов на одном из совещаний в ЦК сказал: