Книга Асты
Шрифт:
Альфред оставался у Морли несколько лет, за которые достиг бывшей должности отца — фармацевта. Он был исполнительным, трудолюбивым, спокойным, любил свою семью. По словам брата Артура, друзей у него было мало, и ни одной знакомой девушки.
В 1926 году Артур Ропер, школьный учитель, написал и издал частным образом мемуары о семье Роперов под названием «Викторианская семья». Единственное, чем сегодня интересна для нас книга, — это сведения об Альфреде Эйтине Ропере. Но о репутации или дурной славе семьи Альфреда Ропера можно узнать исключительно из материалов судебного процесса по делу Альфреда Ропера, обвиненного в убийстве жены. Там же рассматриваются обстоятельства, которые
Артур так превозносит свою семью, что мы склонны подвергнуть его слова сомнению. Желание преувеличить достоинства вполне обычной, но в целом респектабельной семьи привело к явным неточностям. К примеру, он пишет, что его дедушка, Сэмюэл Ропер, был управляющим в Ботаническом саду Бери-Сент-Эдмундса в 1830 году, на самом же деле им был Н.С.Х. Ходсон, основатель сада. Сэмюэль, вероятно, работал там садовником. Дедушка Артура по материнской линии, Вильям Эйтин, возможно, и работал в 1844 году на почтамте в том же городке, но никак не начальником. Эту должность в здании почтамта на Хаттер-стрит, согласно данным «Уайтс Суффолк», в то время занимал Джон Дек
Своего брата Альфреда Артур характеризует как вдумчивого, любознательного человека, почти интеллектуала, активного читателя Публичной библиотеки и библиотеки Технологического института Бери-Сент-Эдмундса. Пока Альфред жил с матерью и братом Джозефом в семейном доме на Саутгейт-стрит, он проводил все свободное время за чтением. Когда у матери ухудшилось зрение, он часто читал ей вслух. Она зависела от Альфреда, который заботился о ней. Не получив фармацевтического образования, он, по словам Артура, занялся самостоятельным изучением «разных химических дисциплин». В своей комнате в доме на Саутгейт-стрит он проводил эксперименты, а также построил модель паровой машины, которая неистово пыхтела на газовой плите в кухне.
Артур не описывал внешность Альфреда. Как все мужчины в семье Роперов, он был очень высок, более шести футов росту. Судя по имеющейся у нас фотографии — худощавый, узкоплечий, с правильными чертами гладко выбритого лица. Он не производил впечатления человека с крепким здоровьем. Фотография сделана перед свадьбой, в июле 1898 года, и уже тогда у Альфреда были заметные залысины. Глаза, похоже, темные. Едва заметная полоска на переносице наводит на мысль, что он носил очки, которые снял перед съемкой.
Через несколько лет после того, как он стал фармацевтом у Морли в «Баттер Маркет» — Артур не уточняет, но мы знаем, что где-то лет через шесть, — Альфред встретился с Робертом Мэддоксом, гостем города, который остановился в отеле «Энджел» на Энджел-Хилл. Мистер Мэддокс зашел к Морли купить что-нибудь для больного пальца, его обслуживал Альфред Ропер. Вместо того чтобы предложить Мэддоксу бесполезное лекарство, он вскрыл нарыв и забинтовал палец, причем настолько профессионально, что на следующий день Мэддокс вернулся поблагодарить его. Он попросил также прописать лекарство от хронического насморка, что Альфред и сделал. Мэддокс остался очень доволен результатом.
Неизвестно, явилось ли это причиной того, что через некоторое время Альфред стал помощником управляющего в патентной медицинской рекламной компании. По крайней мере, Артур об
Вряд ли Альфред принял бы это предложение, если бы четыре недели назад не скончалась старая миссис Ропер. Он наверняка почувствовал бы, что не может этого сделать, не может оставить мать одну. В последнее время на нем лежала большая часть домашней работы. Альфред носил мать на руках вверх и вниз по лестнице, готовил для нее. Теперь же его брат Джозеф собрался жениться и хотел привести жену в дом на Саутгейт-стрит, где жил также и Артур. Между строк в мемуарах Артура можно прочесть, что Альфред был рад возможности покинуть дом и отправиться навстречу своей судьбе.
В Лондоне он остановился в частном отеле на Грейс-Инн-роуд и немедленно приступил к поискам более подходящего жилья. В материалах суда есть показания свидетеля Джона Смарта, служащего той же фармацевтической компании. Он за ужином предложил Альфреду поискать квартиру в Фулхэме. Смарт жил Фулхэме и полагал, что в доме, где он сам снимал жилье, есть свободные квартиры. Добираться туда легко, пятнадцать минут на метро по Дистрикт-лайн от станции Уолхем-Грин до Черинг-Кросса, а затем пешком через Стрэнд и Ковент-Гарден. Неизвестно, почему Альфред не воспользовался таким превосходным советом, но, бесспорно, прислушайся он к словам Смарта, его не судили бы за убийство и он не провел бы следующие двадцать лет своей жизни фактически изгоем. Артур ничего не рассказал о том, что привело его брата на Наварино-роуд в Хэкни, восточном пригороде Лондона. Почему он выбрал дом миссис Гайд в качестве своего будущего жилища, тоже непонятно. Возможно, из-за отсутствия сведений, но, скорее всего, из-за боязни последствий, он приводит скудные факты из жизни Альфреда, которые лишь слегка освещают тот ужасный период до 1906 года.
В 1895 году, когда Альфреду было двадцать три года, он переехал на виллу «Девон» — большой, пятиэтажный дом, — где снял две комнаты на втором этаже, спальню и гостиную. Комнаты были большими, красивыми, с высокими потолками и огромными окнами. Он платил двадцать пять шиллингов в неделю, и за эту плату помимо жилья ему ежедневно предоставляли завтрак, чай и ужин. При зарплате в сто пятьдесят фунтов в год он легко мог себе позволить такие расходы. Комнаты были обставлены хорошо, если не сказать роскошно, из окна гостиной открывался вид на пышные сады, которые спускались к Лондон-Филдс. Жилье содержали в чистоте, готовили хорошо.
Хэкни — деревня, которую «издавна облюбовали представители как крупного, так и нетитулованного мелкопоместного дворянства». К восемнадцатому столетию среди постоянных жителей было так много знати и торговцев, что «деревня превосходила все другие в Королевстве, и, возможно, в мире, богатством своих обитателей, о чем можно судить по большому количеству собственных экипажей».
Прежде чем появилось пригородное железнодорожное сообщение, Хэкни считалась самым отдаленным местом, откуда еще удобно было добираться до работы в Лондоне. Деревня превращалась в предместье с большими домами среди садов, между которыми располагались огороды и луга, где паслись коровы. Владельцы этих домов строили прекрасные церкви и часовни Хэкни. Они же делали пожертвования на пособия бедным.