Книга Авроры
Шрифт:
Почему-то в сорок лет пятилетняя разница (по словам взрослых) совсем незаметна, однако в свои двадцать я прекрасно ощущала ту же разницу с Кети, словно водораздел или глубокую пропасть о двух берегах.
– Куда идешь? – уточнила я у нее, потому что она начала глазеть на меня. Это страшно раздражает.
– К репетитору – вздохнула Кет, сдунув прядь рыжих волос со своего низкого лба – мама считает, что арифметика поможет мне в жизни. Скажи, она тебе сильно помогла?
Я пожала плечами, и она восприняла это, как знак отрицания.
– Вот и я о том же! – Кет взбунтовано хмыкнула – ненавижу арифметику.
Я видела впереди развилку
–Как думаешь, может, это овчарка? – спросила Кети, восторженно начав гладить щенка. Тот был слишком худощав, а значит бездомный. Да и вид такой себе, как бы не блохами кишит.
А раз за ним не плетется никакая взрослая собака – дни его с наступлением холодов сочтены.
– Думаю, это чистокровный двортерьер – сообщила я, не проявив энтузиазма в поглаживанию щенка, хотя Кэти уже схватила его на руки и едва ли не совала мне в лицо. Да уж, если не повезет, ей еще предстоит на собственном опыте узнать, что такое лишай и почему не следует гладить бездомную животину.
– Какой он худенький! – протянула она тем тоном, которым обычно мамаши сюсюкают своих детей – давай его покормим? Вон как раз уолмарт – она кивнула на виднеющийся магазин за углом.
– У меня нет денег – соврала я. Смысла кормить эту собаку нет. Если ей суждено умереть, то зачем этому мешать? Это естественный отбор, выживает сильнейший. Более приспособленный или более хитрый. Слабые канут в бездну, так устроен мир не только для животных.
С людьми все то же самое.
– Блин.. – свела она печально брови – у меня тоже. Я не брала к репетитору. Только деньги на самого репетитора..
По ее глазам я поняла, что Кэти близка к тому, чтобы просадить родительскую сумму на дворнягу, которую уже завтра может переехать машина, если она так же будет шлындать туда-сюда.
– Не думаю, что предки погладят тебя за это по головке – заметила я – если этой собаке суждено выжить, ее кто-нибудь покормит.
– Может, этот кто-нибудь и есть я?
– Как знаешь – пожала я плечами.
– Разве тебе его не жалко? – она вновь ткнула мне псину в нос.
– Жалко – честно ответила я – но я не могу спасти всех бездомных животных в мире. Если уж с людьми государство справиться не может и еще очень много продолжает бомжевать, то что говорить про животных. А зачем тогда и начинать?
– Чтобы спасти хотя бы одного.
– Мы не спасем его, если ему суждено сдохнуть – заметила я слегка сухо – накормим сегодня, а завтра его разорвет стая взрослых собак.
Кэти нахмурилась и прижала щенка к груди.
– Как хочешь – пожала я плечами, когда мы как раз дошли до развилки – только мне вправо. Удачи.
– Давай – она печально махнула мне рукой, все еще стоя со щенком на перекрестке и не зная, куда ей теперь податься. Влево, просадить бабки предков на бездомного щенка, или прямо, просадить их на арифметику. По моему разумению – и то и другое было пустой тратой.
– 6-
Когда родители закончили ремонт, осень уже сменилось зимой. Но именно что сменилась – декабрь только вступил в свои владения, а легкая наледь на дорогах
Мои волосы немного отросли и я благополучно остригла их в ближайшей парикмахерской. Мама предлагала не тратить на это деньги, заверив, что сможем справиться с таким пустяком сама, но помня свой прошлый раз, я не могла с ней согласиться. Я тогда была в выпускном классе, и мама заявила, что в молодости делала себе лучшие прически. Теперь я понимаю, что она это говорила лишь с целью меня убедить, но я купилась и согласилась, чтобы на выпускной прическу мне сделала она. Надо было подровнять волосы, а потом их затейливо закрутить. В итоге мама обрубала мне челку так криво, что даже на стиль эмо сойти не могло, а пока пыталась совладать с плойкой, посжигала мне все концы. Тот вечер, кажется, определил мамины умения в стилистике, и довольно странно, что она решила, что подобный урок я забуду за каких-то два года.
Впрочем, видимо, она просто пыталась, не особо рассчитывая на успех – потому что когда я отказалась, она покорно кивнула (что случалось с ней очень редко) и даже не задала ни одного вопроса (что случалось еще реже).
Наш дом после ремонта стал напоминать какую-то отрыжку современного веяния. Если бы мама выбирала все сама – это было бы нечто в стиле холодный минимализм, если бы все выбирал папа – это было бы что-то а-ля «веселые оранжевые обои и жизнерадостный зеленый стол». Но поскольку работали они (к сожалению) вместе и сообща, наш дом теперь можно было лихо причислить к современному искусству из того разряда, где на полотне три зеленых капли, а какой-нибудь влиятельный искусствовед перед этим дерьмом потирает подбородок и говорит, что здесь невероятная смысловая нагрузка.
Выглядит это глупо и неуместно, но самое интересное, нравится и отцу и матери. Не нравится только мне это, но на это всем плевать. Мама не преминула бы лишний раз напомнить мне, что если что-то не нравится, жить я могу и отдельно. Да а кому вообще могут нравится бежевые, спокойные обои с золотистым вкрапление в сочетании с ярко-оранжевым угловым диваном и светло-желтым (цвета яркого песка) ворсистым ковром? Такое чувство, что ребенок свою краску разлил, и как в пайнте, ею окрасились все ненароком затронутые объекты.
Теперь, когда я могла видеть окончательный результат ремонта, я определилась со своей позицией.
Я не хочу ремонт.
Оставалось лишь докупить кое-чего по мелочи – какая-та атрибутика интерьера, мама недавно приглядела новую уродливую вазу. Я как раз сидела в своей комнате, когда она позвала меня вниз своим обычным требовательным тоном. По одному ее тону я знала, что мне придется ждать.
Мамин голос (с папиным такого никогда не было) делился на три тональности. Первый – обыденный, это значит, ей просто надо что-то узнать, может даже неважное. Второй – лукавый. Он слегка выше на октаву и она нарочно растягивает гласные в первой половине каждого слова. Таким тоном она обычно пытается разузнать какие-то секреты или вывести меня на правду хитростью. И третий – требовательный. Он низкий, и оттого незнакомцу может даже показаться мужским, гласные максимально короткие, еле проговариваемые, зато согласные шипят по паре секунд. Получается нечто, отдаленно похожее на разгневанное шипение черной мамбы, которая овладела человеческим диалектом.