Книга будущих адмиралов
Шрифт:
Между тем ряды защитников города всё таяли и таяли. Особенно много погибло моряков. Они отдавали свои жизни, чтобы не был отдан врагу Севастополь. Уже не существовало русского Черноморского флота, но, как выводятся птенцы в крепком гнезде, корабли вывелись бы в надёжной Севастопольской гавани. Надо было отстоять это орлиное гнездо.
Было 28 июня – 300-й день высадки неприятеля в Крыму, 267-й день бомбардирования города. Тогда и случилось, чего так боялись севастопольцы.
Из письма П. И. Лесли родным. 30 июня 1855 года
«Грустно мне писать это письмо, дорогие мои друзья, но что же делать? И вы, вероятно, ещё прежде получения этого письма знали о незаменимой потере, которую испытал наш Черноморский флот. 28-го числа в 6 часов вечера ранен штуцерной пулей Павел Степанович Нахимов, и ранен в голову, так что рана чрезвычайно опасна, но что грустнее для меня – это то, что он ранен на моей батарее. Вот подробности этого несчастья… Осмотревши работы неприятеля с одной стороны, и, так как моя батарея расположена полукругом, он пошёл на другую сторону и, взойдя на барбет, устроенный для полевых орудий, начал осматривать работы, и хотя его предупреждали, чтобы не высовывался слишком, но он, как и постоянно 10 месяцев, не поберёг себя и продолжал осматривать работы, совершенно высунув из-за мешков голову, несколько пуль просвистело мимо, но он не обращал на них внимания и продолжал смотреть; наконец какая-то проклятая ударила его в голову, и удар был так силён, что Павел Степанович моментально упал навзничь без чувств. Все окружавшие его так и охнули, и у всех опустились руки. Я побежал поскорее за носилками и потом уже увидел, как его сносят с моей батареи. Между прочим, кровь из раны струится, я схватил свой носовой платок и перевязал им голову Павла Степановича. Когда его принесли на перевязочный пункт, устроенный на кургане, то там сделала ему настоящую перевязку сестра милосердия, которая живёт у нас на батарее. Откуда Павла Степановича отвезли на Северную сторону в дом, и к этому времени успели собраться доктора… Рана его вот какая: пуля ударила выше правого глаза и вышла позади виска. Страдание должно быть очень сильно… Вы, конечно, можете себе представить всё наше горе, когда всеми любимый, как отец родной, и уважаемый, как хороший и справедливый начальник, уже не в состоянии распоряжаться нами, а мы без него сироты; он один только у нас и остался, который заботился о нас и поддерживал дух. Матросы жалеют его, как отца родного; они знают его давно и знают, как он о них всегда заботился; всё своё довольствие раздавал им. Курган наш – это проклятое место, где был убит Корнилов, ранен Павел Степанович и убит также Истомин, хоть и не на этом самом кургане, но он был начальником на нём всё время. Итак, мы лишились всех трёх адмиралов, на которых имели огромную надежду… Но и десять адмиралов не сделают того, что делал один Павел Степанович…
Сию секунду прислали нам сказать, что Павел Степанович умер. Мир праху твоему, добрый наш начальник, и вечная память…»
Из походных записок участника обороны Севастополя П. В. Алабина [28 июня – 1 июля 1855 года]
«…Приехав утром на Графскую, я ещё застал прах Нахимова в его скромном домике: он лежал в углу небольшой комнаты; моряки составляли почётный караул; три флага приосенили славный прах, четвёртый, тот, который развевался на корабле «Императрица Мария» в славный Синопский день, прикрывал знаменитого покойника. Этот флаг, изорванный в битвах, изъеденный временем, был почётнейшим покровом Нахимову…»
Из дневника капитан-лейтенанта А. Е. Асланбегова
«…1 июля… В 6 часов, после обеда со всех мест обороны съехались начальствующие лица отдать последний долг… Мы вынесли гроб из квартиры, предшествуемый тремя адмиральскими флагами, и понесли его в церковь между двумя батальонами армейскими и флотскими, составленными от всех бастионов и батарей и судов флота, по ту сторону церкви стояло шесть орудий. По окончании панихиды дозволено было всем матросам батальона проститься с адмиралом. …В 8 часов мы подняли прах Павла Степановича, чтобы отнести его на место упокоения, рядом с Михаилом Петровичем [Лазаревым]. Вся дорога, весь подъём был унизан провожающими; многие ожидали, что неприятель откроет канонаду по площади, но, однако, он вёл себя прилично, даже разнёсся слух во время погребения, что будто английские корабли приспустили флаги, но, оказалось, несправедлив. Гроб опустили, батальоны и артиллерия сделали залпы, и толпы начали расходиться.
И так, Синопский герой, мужественный защитник Севастополя, ученик адмирала Лазарева, третий лейтенант «Азова» в Наварине, окончил своё трудовое поприще…»
Что было в Севастополе после смерти Нахимова? В конце августа противник предпринял шестую ожесточённую бомбардировку города и его обороны. За трое суток англичане и французы выпустили 150 тысяч снарядов. 27 августа они начали штурм русских бастионов. Французская дивизия атаковала Малахов курган, на котором оборонялось менее тысячи русских солдат и матросов. Одновременно начался штурм и других укреплений. Потери с обеих сторон были очень велики. Главнокомандующий Горчаков, сменивший Меншикова, принял решение оставить Южную сторону. По заранее наведённому мосту вечером того же дня русские войска, взорвав свои укрепления, начали отход. Противник не мешал отходу. Чтобы враг не воспользовался Севастопольской гаванью и рейдом, на фарватере были затоплены ещё остававшиеся боевые корабли: 6 линейных кораблей, 9 фрегатов, корветов и бригов и пароходофрегаты. Русские войска закрепились на Северной стороне города. Так закончилась героическая оборона Севастополя, продолжавшаяся 349 дней.
Союзники настолько были обескровлены и измучены в боях у города, что в Крыму больше не предпринимали никаких военных действий.
На Кавказе союзникам был нанесён ряд крупных поражений. Русские войска взяли сильную турецкую крепость Карс, в которой пленили 20 тысяч турок вместе с их командующим английским генералом Вильямсом. Перед русскими войсками открылся путь в глубину Турции. Но тут начались мирные переговоры. Россия и союзные страны – Англия, Франция, Турция, Сардиния – были истощены войной. Обе стороны поняли бессмысленность и бесперспективность дальнейшего кровопролития.
В начале 1856 года был подписан мир. Россия теряла часть Бессарабии, ей запрещалось иметь на Чёрном море военный флот. Но Крым и Севастополь оставались русскими. Героические моряки и солдаты своей стойкостью, мужеством, самопожертвованием сберегли их для России будущей.
В 1870 году Россия отказалась признавать ограничительные статьи договора и начала восстанавливать военный Черноморский флот.
Рассказ о защитниках Севастополя и их славных адмиралах мы закончим тоже документом – словами, сказанными Григорием Ивановичем Бутаковым. Помнишь, он командовал пароходофрегатом «Владимир» и провёл с удачей первый в истории бой паровых судов? После Крымской войны он был уже контр-адмиралом, заведующим морской частью в городе Николаеве. Вот его слова:
«…Ни Нахимов, ни Корнилов не родились, а сделались Нахимовым и Корниловым, сделались потому, что постоянно посвящали себя всеми силами прежде службе, а потом себе, а не прежде себе, а потом службе; и никакие преграды и никакие огорчения, неизбежные в быту человеческом, не могли отклонить их во всю жизнь от этого пути. Вот весь секрет этих знаменитых вождей наших, завещанный нам в огне и пламени Севастополя…»
О НАЗВАНИЯХ КОРАБЛЕЙ
Спуск на воду корабля всегда большое торжество. Играют оркестры, палят пушки, люди кричат «ура»!», и самый почтенный человек разбивает бутылку праздничного вина шампанского о форштевень. Корабль выходит в жизнь, полную трудов, опасностей и доблести. Пусть он со славой несёт свой флаг и ничем не запятнает своё имя!
Первый построенный русскими мастерами корабль назывался «Орёл». Орёл – гордая, сильная птица. Он был изображён и на российском гербе. Так что лучшего названия для того корабля, пожалуй, и нельзя было придумать.
Первые петровские галеасы назывались «Апостол Павел» и «Апостол Пётр». Лучший линейный корабль Петра I, построенный в начале Северной войны, назывался «Гото Предестинация» – «Божие сему есть предзнаменование». Имена святых и впоследствии часто давали кораблям. Так, в штурме морской крепости французов на острое Корфу участвовали линейные корабли и фрегат: «Св. Павел», «Св. Пётр», «Св. Михаил», «Св Григорий», «Св. Николай», «Св. Макарий», «Св. Магдалина», «Св. Ирина», «Св. Семион и Анна», Св. Захарий и Елизавета», мало того – «Св. Троица», «Казанская Богоматерь», «Богоявление» и даже «Сошествие Святого Духа» – флагманский корабль эскадры.
Корабль «Полтава». Середина XVII1 века.
В сонм «святых» названий изредка врывались поэтичное и звучное «Старый дуб» или игривое, но опасное «Не тронь меня». Оба названия принадлежали линейным кораблям.
После блистательных побед русского оружия пошли такие названия: «Полтава», «Гангут», «Выборг», «Азов», потом – «Чесма», «Наварин», «Синоп»… И рядом с кораблями, носившими имена царей и их родни, поплыли «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Спиридов», «Адмирал Лазарев», «Адмирал Нахимов» – флот и Россия чтили этим память своих выдающихся флотоводцев.