Книга для детей No2
Шрифт:
– Я не собирался ее убивать!
– сказал папа.
– Черт! Правда, как-то само собой я целился ей в голову. Неужели я ее застрелил?
Через две минуты они уже бежали вокруг дома к месту трагедии. Девочка на бегу тихонько подвывала.
Бедная ворона без признаков жизни лежала на куче гнилых листьев. Папа взял ее в руки и послушал сердце. Увы, оно не билось.
– Сдохла!
– сказала девочка шепотом.
– Ты же говорил, что из этого ружья нельзя убить!
– Я правда так думал, - сказал папа.
– Мне очень жаль эту ворону.
– Интересно, а кошку из него можно застрелить?
–
– Не знаю, - сказал папа.
– Теперь не знаю. Надо похоронить ее, пока не вернулась мама. Бедная ворона!
Бедную ворону хоронили по первому разряду. Ее завернули в огромный кусок фольги, в которой мама пекла в духовке рыбу, и положили в коробку от маминых сапог. Девочка положила туда же несколько пластмассовых цветочков от старой заколки для волос.
Погребение бедной вороны состоялось в том же парке, где прошла вся ее жизнь. Могильный холмик мальчик выложил камешками. Все сняли шапки. Девочка принесла из дома свою любимую музыкальную открытку и несколько раз открыла ее над могилой. Открытка проиграла музыку, и получились настоящие похороны. Правда, открытка играла "Хеппи бездей!", но это никого не смутило.
По дороге домой папа с мальчиком пообещали друг другу больше никогда ни в кого не стрелять, если, конечно, от этого не будет зависеть человеческая жизнь.
x x x
И вдруг до отъезда мальчика остался один день. Как же это случилось? Собирались всюду побывать, посетить музеи и, может быть, театры, посмотреть Царь-пушку с Царь-колоколом и вообще культурно провести время. А в итоге три дня просидели дома, посетили ближайший гастроном, съели два килограмма печенья и застрелили ни в чем не повинную ворону!
Папа очень расстроился, но девочка с мальчиком сказали, что ничего страшного. Во-первых, погода все время была отвратительная, во-вторых, они сэкономили кучу денег, и все равно мальчик летом приедет надолго, тогда они все и посмотрят.
Папа послушал их и успокоился.
– Ладно, - сказал он, - но ведь завтра еще целый день. Мы все-таки могли бы куда-нибудь сходить.
Никто не возражал. Оставалось только решить куда. Девочка предложила Палеонтологический музей. Там огромные скелеты динозавров плюс чучело мертвого мамонтенка, плюс "бездна". Это такой балкон. Смотришь с него вниз, а там при помощи зеркал сделан бездонный колодец. А посмотришь вверх - там тоже бездонный колодец, только в космос. Дух захватывает.
Мальчик был не против, хотя больше склонялся к Бородинской панораме. Но папа решил, что оба варианта не подходят. Это все не то! Раз у них всего один день, нужно выбрать самое главное. Поэтому он предлагает Третьяковскую галерею. Там они приобщатся к великому искусству, увидят шедевр русской живописи - картину "Явление Христа народу" и так далее. Это оставит в их душах неизгладимый след на всю жизнь.
Нельзя сказать, что девочка с мальчиком обрадовались папиному решению, но и возражать не стали.
На следующий день они отправились в Третьяковскую галерею. Погода была ужасной: дул ветер, дождевые капли летели почти горизонтально и неприятно разбивались о щеки. По тротуарам текла вода, и девочка сразу же промочила ноги.
– Зачем ты обула туфли?- сказал папа.
– Надо было обуть
– Ты что, больной?
– спросила девочка.
– Папе так нельзя говорить, - сказал папа.
– Извини, - сказала девочка, - Кто ходит в музей в ботинках?
– Там все равно дают тапки, - сказал папа.
– А ты теперь простудишься и точно заболеешь.
У Третьяковской галереи не было ни души, а на дверях висела табличка "Выходной".
– Привет!
– сказал папа.
– Раз в жизни выбрались - и выходной! Что же делать?
– Может, домой поедем?
– предложил мальчик.
– Нет, - сказал папа, - раз мы решили культурно провести время, то уж треснем, но проведем его культурно!
– Может, не надо?
– сказала девочка.
– Я уже есть захотела.
– Сегодня ты будешь питаться духовной пищей, - сказал папа, - терпи.
– Я не хочу духовной пищи, я хочу нормальной. Пошли в "МакДональдс"?
– В эту низкопробную американскую забегаловку?
– сказал папа.
– А духовная пища?
– Закрыто же, - сказала девочка.
– А ты что думаешь?
– спросил папа мальчика.
– Вообще-то я никогда не был в "МакДональдсе", - сказал мальчик.
– Ладно!
– сказал папа.
– Раз все закрыто, раз нам отказали в духовной пище, мы вынуждены пойти на поводу у низменных инстинктов. Пусть потом на нас не обижаются. Вместо того, чтобы заронить в две юные души семена прекрасного, мы набьем два молодых желудка американскими котлетами.
– А ты что, есть не будешь?
– спросила девочка.
– Буду, - сказал папа.
– Мы набьем американскими котлетами три желудка - два юных и один постарше.
И они пошли в "МакДональдс".
x x x
Наступил день отъезда. Позавтракав, все стали собирать мальчика в дорогу. Папа сходил в магазин и купил два кольца копченой колбасы и свежий батон. Мама достала с антресолей огромную банку, выловила оттуда три средних размеров соленых огурца и завернула их в целлофановый пакет. Потом сделала несколько бутербродов с сыром и сложила их в жестянку из-под печенья. Туда же она положила три куска яблочного пирога, которые остались от завтрака.
Девочка помогла мальчику уложить в рюкзак вещи. Им обоим взгрустнулось, и мальчик подарил ей на память чучело головы собаки, которое она сразу же повесила над своим письменным столом между портретом Серафима Саровского и открыткой с изображением черепахи. Потом девочка полезла в свои запасы, долго что-то перекладывала, шуршала оберточной бумагой и наконец отыскала то, что хотела: свою фотографию, сделанную прошлым летом в Крыму. На фоне пальмы в плетеном креслице сидела сама девочка в желтом купальнике, белой панаме и с распущенными волосами. В одной руке одна держала веер, а в другой маленькую сумочку, вышитую разноцветным бисером. Вдали голубело море и розовели горы, а сбоку на маленьком стульчике сидела живая обезьянка. Девочка получилась очень симпатичной, и все вокруг походило бы на райский сад, если бы у обезьянки не было такой неприятной морды. Этой обезьянке до смерти надоело все на свете. Она не обращала внимания на фотографа, а кричала что-то сердитое куда-то в сторону, куда тянулась длинная тонкая цепочка.