Книга двух путей
Шрифт:
Впервые после моего возвращения я остаюсь дома одна. Сделав глубокий вдох, я сбрасываю с себя напускную беззаботность, закрываю лицо руками и задумываюсь о том, как вернуться в нормальность.
Неожиданно входная дверь открывается.
– Ты что-то забыла?! – кричу я.
Но, вопреки моим ожиданиям, это не Мерит. На пороге кухни стоит Брайан. В руках у него ключи, словно запоздалое объяснение.
– Тебя. – Он входит в кухню и садится напротив меня за кухонный стол. – Я забыл тебя. Дон, я не могу вот так взять и уехать. Нам нужно поговорить.
Уже поговорили – и вот результат.
– Мне нечего тебе сказать, – отвечаю я.
Брайан опускает
– И не нужно ничего говорить. Ты просто должна меня выслушать.
Я знаю, как ее зовут: Гита. Знаю, что до поступления в докторантуру в Гарварде она училась в Кембридже. Я даже помню, что Брайан приглашал ее на обед с другими коллегами, чтобы уговорить принять участие в их программе по физике. «Думаешь, она подходит? – спросила я. – Думаешь, ты с ней сработаешься?»
В следующий раз я услышала о Гите, когда Брайан сообщил, что водил ее на ланч, так как ей, похоже, не удалось найти общий язык с другими докторантами. Я тогда подумала, как это типично для Брайана: чрезмерная доброта, желание уладить проблему, которая еще не возникла. Иногда он был настолько поглощен работой, что упускал из виду межличностные отношения, и я решила, что для него забота о новом члене команды – шаг вперед. А затем неделю спустя Гита попросила Брайана помочь ей купить автомобиль. Она вроде как слышала, что дилеры могут запросто напарить женщину, если рядом с ней нет мужчины, чтобы пнуть колесо и справиться насчет расхода бензина. Брайан даже пожаловался мне – Я здесь не для того, чтобы работать нянькой! – но в результате они вместе выехали с площадки на новенькой «Тойоте RAV4». Несколько недель спустя Брайан принес домой корзинку с «Кэдберри флейк», «Кранчи», «Твирл байтс» и «Роло» – подарок, при виде которого Мерит залилась слезами, решив, что эту гору конфет ей презентовали не просто так, а с намеком. «Гита привезла это из Англии. – Брайан был реально обескуражен. – Хотела сделать подарок».
Но потом он согласился прийти к Гите домой, чтобы помочь установить блок для кондиционирования воздуха. Начисто забыв, что сегодня день рождения дочери и мы собирались устроить праздничный обед. Вместо этого он, как собачонка, потащился за Гитой к ней на квартиру. Там он, раздевшись до майки, втащил кондиционер вверх по лестнице, установил его, как было указано, в окне спальни и со свойственной всем ученым основательностью принялся заделывать щели герметиком и толстым скотчем, чтобы в трещины не заползли насекомые.
Я отправила Брайану два сообщения.
Ты где? День рождения Мерит???
Он их прочел, но ни на одно не ответил.
Вернувшись в гостиную, он обнаружил Гиту, сидевшую в его рубашке на диване с бутылкой шампанского и двумя бокалами. «В знак моей благодарности», – заявила она.
Брайан сказал, что тут же ушел.
Я поверила его признанию, которое он, задыхаясь, выдавил из себя. Я поверила ему. Если бы он на самом деле принял предложение Гиты, то это был бы не жалкий лепет оправдания, а волны раскаяния.
– Почему ты не отвечал на мои сообщения? – потребовала я.
– Я был как раз в середине процесса установки кондиционера, – ответил Брайан.
– Тогда почему ты не ответил на них, когда закончил?
Брайан горестно всплеснул руками, поскольку любые слова были бы неуместны.
– Прости, Дон. Мне так жаль. Это все моя вина.
– Мне нужно идти, – пробормотала я.
– Идти? Но куда?
– Не думаю, что ты должен спрашивать меня об этом прямо сейчас!
И даже выбегая из двери, я чувствовала, как Брайан, такой основательный и неподвижный, держит меня на привязи, словно груз, не дающий улететь воздушным шарикам из магазина товаров для праздника, хотя им только этого и хочется.
Но то было вчера, а это – сейчас. Мы не можем и дальше сосуществовать в нашем доме, не заключив нечто вроде договора.
Он ерошит пальцами густые волосы:
– Я не знаю, как исправить произошедшее. – (Ох уж эта пассивная конструкция! Словно он посторонний, словно он не был соучастником.) – У меня с ней ничего не было. Клянусь!
– Если у тебя с ней ничего не было, тогда почему ты не сказал мне, что идешь к ней домой? Почему не отвечал на мои сообщения? – Я сглатываю комок в горле. – Почему ты ведешь себя так, будто что-то скрываешь?
– Потому что почувствовал себя круглым идиотом, поняв, что забыл о дне рождения Мерит.
Я пристально смотрю на Брайана:
– Неужели ты считаешь, что я ухожу от тебя именно из-за этого?
Он растерянно моргает:
– Я думал… Думал, что могу помочь. Мне даже в голову не могло прийти, что она хочет чего-то большего. Надо же быть таким дураком, чтобы сразу не догадаться!
Этому я тоже верю. Иногда Брайан понимает все настолько буквально, что хочется треснуть его по голове, чтобы он уловил нюансы. Но я также верю, что у него есть свой секрет, в котором он даже себе не хочет признаться: оставшись наедине с красивой девушкой, в располагающей обстановке с шампанским, он на секунду пожелал оказаться в другом временном измерении.
Возможно, он и не предпринял никаких действий, но это отнюдь не означало, что он не совершил предательства.
У Брайана поникли плечи; он еще ниже склоняется над кухонным столом. Я не сразу соображаю, что он делает нечто такое, чего никогда не делал за все годы нашего супружества.
Он плачет.
Брайан всегда был таким уравновешенным, вдумчивым, рассудительным – катушкой для моего воздушного змея, заземлением для моего электричества. Когда мне некуда было идти, он предложил нам с Кайраном крышу над головой. Когда на моих глазах умирал пациент, я прижималась к Брайану и вспоминала, что значит чувствовать себя живой. Он был моим спасителем. До этого момента.
Видеть его таким раздавленным и дрожащим – равносильно тому, чтобы чувствовать, как переворачивается мир, все еще знакомый, но уже немного другой; равносильно тому, чтобы делать пробор не с той стороны. В моей душе все вибрирует, я слышу незнакомую низкую ноту, отдающуюся болью. Это супружество, понимаю я. Камертон эмоций.
Я вскакиваю с места, не слушая доводов разума. Я останавливаюсь перед Брайаном и глажу его по голове, потому что не могу видеть страданий мужа, даже если он и заставляет страдать меня.
Он пулей срывается с места, хватаясь за предложенный мной спасательный круг. И, положа руку на сердце, так оно и есть. Жизнь, к которой мы привыкли за последние годы, драматически изменилась из-за заигрываний молодой женщины-докторанта, и теперь у нас появилась подсказка, как перевести стрелки часов назад. Сказочный след из хлебных крошек после тысячи объятий, подобных этому. Мы ступили на знакомую почву.
Объятия человека, обнимавшего тебя пятнадцать лет, дают некоторое ощущение завершенности. Подобно тому, как перекатиться на самое мягкое, продавленное, место матраса или разгадать последнее слово в воскресном кроссворде. Подобно теплу камина, распространяющемуся по комнате. Подобно домашнему голубю, возвращающемуся в родную голубятню.