Книга и братство
Шрифт:
— Так-так, в чем дело, вы заставляете меня нервничать.
— Джин ушла от Краймонда, — сказал Джерард.
Дункан протянул ему стакан шерри, который держал в руке.
Налил себе чистого виски и произнес:
— О!
— Она в Боярсе с Роуз.
Дункан отхлебнул виски и сел в кресло напротив. Его крупное угрюмое помятое лицо, косматая бычья голова были обращены к Джерарду, но веки были опущены.
— Мы, — сказал Джерард, — почувствовали, что следует прийти и сообщить тебе, просто сообщить, пока ты не услышал какие-нибудь выдумки или слухи… и хотели, чтобы ты знал, где она и что она в порядке.
— Что значит «просто сообщить»? Вы что, не собираетесь мне ничего советовать?
— Конечно нет, — успокоил его Дженкин, — мы понимаем…
— Он вышвырнул ее?
— Думаю, Джин ушла
Они помолчали.
— Ладно, — сказал Дункан вставая, — благодарю делегацию и прошу ее удалиться.
Джерард поставил стакан. Они с Дженкином тоже поднялись. Дженкин сказал:
— Все произошло только что. Прежде чем решишь, что делать…
— Не собираюсь я ни черта делать, — отрезал Дункан. — С какой стати? Мне ваши добрые новости даже не интересны. Прощайте!
— Извини, я был бестактен, — сказал Дженкин Джерарду, когда они шагали по улице.
— Невозможно быть тактичным при таком его поведении, — успокоил его Джерард. — Мы сделали то, что должны были сделать.
— Это моя вина, не следовало мне встревать со своими советами. Всегда чувствовал, что Дункан, по правде говоря, не любит меня.
— Не говори глупости. Он, конечно, не имел в виду то, что сказал. Но я не знаю, что именно он имел в виду. Вернемся ко мне и позвоним Роуз.
Оставшись один, Дункан какое-то время сидел, понемногу прихлебывая виски. Сидел неподвижно, тяжело дыша, и отпивал виски, словно лекарство, способное облегчить дыхание. Потом вдруг резко встал и швырнул стакан в камин. Ринулся к книжным полкам и принялся вытаскивать книги и швырять их куда попало, побежал на кухню и вывалил стопку тарелок на пол. Стонал и колотил кулаком по стальной сушилке, производя неимоверный грохот. Бил по металлу, опустив голову и стеная.
~~~
Роуз открыла дверь. Она услышала звук, которого ждала: хруст гравия под колесами машины Дункана. Дункан вышел из машины и неспешно запер дверцу. Прошел в дом, тщательно вытерев ноги у порога. Дождило. Роуз закрыла дверь и протянула ему руку. Дункан взял ее и поцеловал, чего прежде никогда не делал. Они не обменялись ни словом. Роуз повела его в гостиную.
— Как она? — спросил Дункан.
— Хорошо. Выглядит как призрак…
— Она меня ждет?
— Да. Я не сказала ей точное время.
— Она все еще хочет видеть меня?
— Да, да. А ты хочешь видеть ее… приехал не просто из…
— Из чего?
— Из чувства долга, думая, что это поможет ей легче перенести…
— Я чувствую, что это мой долг и что это поможет ей. Впрочем, может и не помочь. Я следую твоему совету.
— Ох, Дункан, ты понимаешь, что я имею в виду!
Она была измучена, того гляди расплачется.
— Да. Я хочу увидеться с ней.
— И надеешься…
— Надеюсь, но готов к худшему.
— И что это может быть?
— Что угодно — что она хочет вернуться к нему, а со мной увидеться, только чтобы объяснить мне это, или поймет, что один мой вид ей ненавистен, или я пойму, что мне ненавистен один ее вид. Как мы говорили по телефону, никогда нельзя знать наперед.
— Не я, ты говорил.
— Но мне кажется, мы оба согласились с этим, лучше не упускать момент.
— Имеешь в виду, что он может опять возникнуть?
— Не то чтобы. Он может возникнуть в любой момент от сейчас и до конца света, как бы ни повернулось дело.
Роуз содрогнулась.
— Хочешь кофе или выпить?
— Нет, спасибо.
— Тогда, если ты готов, схожу наверх и скажу, что ты приехал.
Она поднялась по лестнице и вошла в спальню. Джин, находившаяся в Боярсе уже несколько дней, встала, оделась и сидела на диване, придвинутом поближе к камину. Платье, ставшее ей велико, было стянуто поясом. Лодыжка туго перевязана эластичным бинтом. При появлении Роуз она встала.
Роуз смотрела на нее и не узнавала. Перед ней стояла незнакомая, худая, с обострившимися чертами лица, пожилая женщина в платье не по фигуре. Черные волосы, которые Роуз, после долгих уговоров, помогла ей помыть, распушились и торчали во все стороны. Тонкие руки беспокойно двигались, одна то и дело приглаживала платье, другая теребила ворот. Все эти дни в Боярсе
— Я слышала шум машины.
— Да, он здесь. Ты хочешь видеть его? Не обязательно это делать сейчас, если лучше будет встретиться с ним позже.
— Он хочет видеть меня?
— Да, конечно, для того он и приехал!
Джерард, договариваясь по телефону с Роуз о встрече Джин и Дункана, испытывал опасения, о которых умолчал. Он был просто не в состоянии понять Дункана. Джерард, так же как Роуз, ожидал от Дункана выражения радости, облегчения, любви к жене, удовлетворения, что она ушла от «того человека», трогательной благодарности к тем, кто все это время был рядом с ним и поддерживал в нем веру и надежду. Джерард воображал, что после вполне понятного первого потрясения Дункан бросится изливать им душу, рассказывать о страхах и надеждах, с которыми жил все это время, и наконец выразит твердую уверенность, что в будущем у них «все наладится». Дункан же отказывался от дальнейших встреч с Джерардом, но они разговаривали по телефону. Джерард упирал на два обстоятельства: во-первых, что Джин решила оставить Краймонда, расставание произошло по ее инициативе и по ее желанию, и во-вторых, что Краймонд смирился с ее решением, так что на деле они разошлись по взаимному согласию. Он, конечно, добавил, что сейчас Джин очень хочет увидеться с Дунканом. Он неопределенно упомянул о случае на дороге и вывихнутой лодыжке. Дункан слушал все это, не делая комментариев, и в конце концов позвонил Роуз, сказать, что, если Джин хочет этого, он приедет. Роуз, тщательно наставлявшая Джерарда, что говорить Дункану, на самом деле была вовсе не уверена, что понимает душевное состояние Джин. Она была не способна, разговаривая с Джин, составить себе ясную картину случившегося. Джин обезумела от горя: горя, иного Роуз не могла предположить, оттого, что потеряла Краймонда. Потому как помнила первое, что выкрикнула Джин, появившись: «Он бросил меня!», и не верила в их «спокойное обоюдное согласие», о котором Джин говорила позже. Именно Джерард так волновался, что торопил встречу с Дунканом. Роуз чувствовала, что это преждевременно. Но Джин в самом деле сказала в ответ на неоднократные вопросы Роуз, что да, она хочет встретиться с Дунканом, и Роуз так и передала ее слова Джерарду. Джерард, естественно, плохо представлял себе, что творится в душе Дункана, даже после того, как понял, насколько нелепы были его прежние ожидания. Лаконичная холодность Дункана в телефонных разговорах означала, что его отношение остается прежним: «какое мне до этого дело?», хотя, явно поразмыслив, сказал Роуз (не Джерарду), что встретился бы с Джин. Но не хочет ли он увидеть ее, чтобы, может, просто осудить? Может, он даже набросится на нее? Дункан был старым другом Джерарда, но он был и шальной тип, здоровенный, непредсказуемый, неуравновешенный дикий зверь. Конечно, как Джерард позже говорил себе, Дункан должен испытывать сильнейшие сомнения относительно всей этой истории о решении Джин уйти и согласии Краймонда, твердые основания думать, что Краймонд никогда не отпустит Джин.
— Приведи его, — сказала Джин.
Дверь за Роуз закрылась. Джин вышла на середину комнаты, пригладила растрепанные волосы и подняла глаза на тусклый голубой квадрат обоев, где прежде висела картина и где по-прежнему «мельтешили» краски, иногда выделялся голубой, иногда белый. Бледное ее лицо пылало, щеки были красные, словно нарумяненные. Она отступила на несколько шагов и повернулась лицом к двери.
Дверь открылась, и вошел Дункан, один. Повернулся и быстро закрыл дверь, потом снова повернулся к Джин. Он был прилично одет — в темном костюме, одном из своих лучших, рубашка в бело-голубую полоску и темный галстук. Чисто выбрит, волнистая грива темных волос, давно не знавшая ножниц, тщательно причесана. Он казался огромным в комнате, тучней, чем прежде, массивней, шире. Они впились глазами друг в друга. Джин, дрожа, снова схватилась за горло. Дункан двинулся к ней, и она почувствовала страх, но не пошевелилась и стояла, онемев.