Книга Каина
Шрифт:
— Рад был увидеть, Джо!
— Я тоже, Алан! Где ты остановился?
Он дал мне адрес.
— Ты слышал о своем арабском приятеле… как там его звать?
— Мидху, — сказал я. Мы возили Алана на автобусе в Обервиль, где знали один испанский квартальчик. Незаметное такое местечко среди испанских трущоб Парижа, около канала. Именно здесь селились те, кто не был поэтом, перемахнув через Пиренеи после Испанской гражданской войны.
Мидху был отчаянным курильщиком гашиша, трубадуром, парижским алжирцем из тех, кто ест руками. Усевшись на полу в позу лотоса, мексиканские усы подчеркивали его насмешливо
— Да, слыхал, он уехал в Алжир, — ответил Алан.
— Он раз прислал мне открытку, — сказал я. — Но мне рассказывали, у него теперь пол-лица нету после того, как он в Алжире вписался на грузовике в кирпичную стенку. Это был полицейский пропускной путь на трассе. Не знаю, может он гашиш вёз, может, оружие.
— Бедняга, — посочувствовал Алан, — С ним сейчас всё нормально?
— Насколько мне известно, нормально. Я слышал, что он ненадолго возвращался в Париж и был такой же, как всегда. Помнишь его гитару?
Мы бурно общались, когда снова появилась Джоди.
— Ты идёшь, Джо?
— Конечно. Это Алан Данн… Джоди Манн.
Джоди кивнула, Алан ей улыбнулся.
— Не буду задерживать, — произнес Алан, поднимаясь.
— Да, Джо, пошли, — заторопила Джоди.
— Я тебе позвоню, — пообещал я ему.
— И закончи книгу, — попросил он.
Едва мы вышли на улицу, Джоди сказала:
— Ты чего так долго?
— Отъебись, — ответил я.
— Лу ждёт, — начала возникать она.
— Слышала, что он мне сказал?
— Нет. Кто? Лу?
— Нет, не Лу. Парень, которого мы ограбили.
— А, этот? Нет. И чего?
— Он мне сказал: «Допиши эту книгу».
— Какую? — уточнила Джоди.
— Да хоть какую! — воскликнул я.
— Ага!
— По типу это мой уебищный raison d’etre[30]!
— Твой чего?
— В том смысле, что я не стал ему говорить: «Всё, проехали, разве нет?»
— Да, чувак, он что-то дуплил! Лу просил побыстрее.
— Что случилось? — с раздражением спросил я.
— Фэй взялась сгонять. Будет как раз на месте, когда и мы подтянемся.
— А кто спонсор?
— Лу, он скинул за нас десятку.
На десять баксов нам досталось не особо много. Лу высыпал это дело на зеркало, и когда мы подошли, с помощью лезвия делил. Там были Фэй, Гарриет, жена Лу, которая готовила соску для малыша, вечный паразит Вилли, превращавшийся, при условии, что вы взяли его на хвост, в образец благодушия. Ему было тридцать пять, плохие коричневые зубы и очки с толстыми стеклами, Лу, Джоди и я. Почти сразу объявились Джео с Моной. Его красная разгоряченная физиономия пылала над белым воротничком. С Моной он всё время носил белый воротничок. У неё была шляпа и химия на волосах, отчего она смотрелась незамужней тетушкой рядом с Фэй, снявшей шубу и закатывающей рукав бесформенного зелёного платья. Гарриет с косичками, как крысиные хвостики, одетая в неизменную рубашку с джинсами, одной рукой нянчила младенца. Выходя вместе с Моной, Джео напустил на себя ехидно-ханжеский вид, дававший нам понять, что он в курсе, она несколько толстовата, плюс эта её свежая завивка и шляпа, в которой она ходит по улице. Её наличие он объяснил тем, что у неё такая жопа — приятно хватать. Но от его извинений нам стало неловко, а Мону они только подстегнули ещё усердней корчить из себя приличную даму. Сама-то Мона хорошая. Грустно было наблюдать, как по милости Джео ей пришлось изображать неуклюжую пародию на саму себя.
— Джео, ты мне на пять баксов должен. И где это дело? — подал голос Лу от посудной сушилки, где он стоял. Из-за того, что Лу уставился на Джео, лезвие замерло над кучками лежащего на зеркале порошка. Я заметил вспышку раздражения, сверкнувшую в жёлтых глазах Фэй.
— Лу, отсыпь мне ширева в эту ложку. Попозже себе оттуда возьмёшь, — сказала ему она.
— Хули ты творишь! — взбрыкнул Джео на Лу. — Я сгонял. Я подписывался на треть. Сколько я тебя подогревал?
— Хорош пиздеть, — перебила Фэй, толкая Лу локтем. — Вот ложка. Приступай. Джео, ты бы не мог на минутку заглохнуть?
Лу стоял над раковиной, глядя теперь даже не на Джео, а вниз и никуда, улыбаясь фирменной улыбочкой.
— Привет, Гарриет, привет, Джо, — сказала Мона. Мы все скучились в углу помещения (нечто среднее между коридором цокольного этажа и длинным подвалом), которое служило кухней, возле плиты и возле раковины. Потом, поскольку она лично ширяться не собиралась, недоуменно переводила взгляд то на одну, то на другую рекламу, которую Лу пришпилил по стенке. Девочка говорила мамаше: «Мам… ты не могла бы сделать так, чтобы когда Джон придет, папа посидел наверху?»
— Слушай, деточка, — обратился Джео к Фэй. — ты мне так и не отдала фасовку на десять баксов. А что с теми тремя долларами, которые вчера одолжила?
— Что бы он ни говорил, к делу не относится, — произнес Лу из-под своей улыбки.
Фэй хрюкнула, нагревая ложку над газовой горелкой.
— Ох уж ваша арифметика, — сказал, выбирая пластинки, Вилли.
— Дай ещё чуть-чуть, — попросила Фэй, — а то я даже не почувствую.
— Чёрта с два не почувствуешь! Баян грязный! — ответила Джоди.
Мона тихо шаталась из угла в угол комнаты, потом села и развернула журнал. Джео равнодушно проводил её взглядом и обратился ко мне со словами:
— Попроси, чтоб эти гондоны от меня отцепились!
— Мужик, тебе ж было сказано, я не хотел бы чтоб вы все сюда заваливались, — сказал Лу Джео. — Превращаете хату в бардак.
— Ну и что? — оскалился Джео. — Ты говоришь, я не в кассу? А сам сколько раз у меня на хате зажигал?
— Заткнись на минуточку, Джео, — сказал я. — Ради Бога, Лу, если ты следующий ширяться, давай, готовь.
— Точно, — влезла Джоди. — Лу следующий на укол, если Фэй в конце концов перестанет дуплить.
Густая, тёмная пурпурно-красная кровища Фэй поднялась в пипетку и упала вниз, словно столбик кровавой ртути в барометре. Обломавшееся с произнесением словцо брызнуло из угла ее синюшного рта в выпаде нечленораздельного негодования — чего? Обвинять Фэй? — веки закрылись, она залопотала: «по-моему… вроде… не… попала…»
— Ага, фигня получилась, Фэй, ты поранилась, — сказал я.
— Решила устроить Лу переливание крови, — влезла Джоди.