Книга мечей

В то морозное утро — холодное, словно самое первое утро мироздания, — он искал огонь.

Он зашел так высоко в горы, что вокруг возвышались лишь безжизненные, испещренные черными проломами, заснеженные скалы. Ледяной ветер вольно гулял между ними, и с потревоженных склонов то там, то тут сбегали небольшие лавинки, лижущие белыми языками серый, слежавшийся годами лед. А вдалеке — километрах в ста — на иззубренной, словно пила, линии горизонта тлели на занесенных снегом горных пиках первые угольки рассвета.

Не обращая внимания на холод и пронизывающий ветер, тот, кто искал огонь, брел, что-то бурча себе под нос. Прихрамывая на изувеченную ногу, он упорно искал тепло и запах серы — короче, все, что могло бы привести его к цели. Но сандалии и огрубевшая на ступнях кожа не давали ему ощутить сквозь камень присутствие огня, а ветер быстро уносил запах пепла.

В первую очередь его интересовали не занесенные снегом голые участки камня. В очередной раз приглядев подходящее место, он разбил пяткой лед в трещине и внимательно осмотрел дыру. Да, здесь действительно чуть-чуть теплее, чем вокруг. Где-то глубоко внизу, внутри скалы бьется магма. А значит, будет и огонь.

Чутко прислушиваясь к сердцу горы, хромой стал поспешно обходить один из ее отрогов. Он все рассчитал верно — с другой стороны перед ним открылась огромная уходящая вглубь расселина, над которой витал явственный запах серы. Он уже было шагнул в темную пасть разлома, но затем остановился, взглянул на небо и снова что-то пробормотал себе под нос. Посветлевший небосклон был чистым — лишь вдалеке тянулась небольшая гряда облаков. И никаких знамений на нем не было.

Хромой стал спускаться в расселину, которая быстро сузилась до нескольких метров. Но он, ухмыляясь собственным мыслям и время от времени ворча вслух, упорно продолжал спускаться. Теперь он уже был полностью уверен в том, что вскоре найдет так необходимый ему огонь. А еще через несколько шагов он услышал его драконий рев — словно пламя билось в гигантской, пока невидимой трубе. И он пошел на этот зов, торопливо обходя огромные — с дом величиной — валуны, разбросанные здесь, словно детские кубики, со времен последнего землетрясения лет сто назад.

Наконец хромой подошел к трещине в камне, откуда шел рев, и не успел даже протянуть руку и ощутить тепло, как навстречу ему взметнулся огненный язык. Это было именно то, что он искал, причем источник магмы находился даже глубже, чем он смел надеяться. Для задуманной им тонкой работы этот огонь годился наилучшим образом.

Огонь был найден, теперь нужно было позаботиться об остальном; и хромой пошел обратно — навстречу светлеющему небу. На одном из обрывов он облюбовал защищенную от ветра пещерку (даже, скорее, грот): именно там он и поставит свой горн. Все подножие огромного утеса было изрезано небольшими, засыпанными снегом трещинами и разломами. Теперь предстояло разбудить подземный огонь и вызвать его на поверхность, что требовало изрядного физического напряжения и применения магических сил. К тому же для поддержания огня ему нужны были дрова, но здесь, на крыше мира, ничего не росло, и это несколько отдаляло достижение цели. Однако все эти отсрочки нисколько не раздражали хромого: они были неизбежны, и с этим приходилось считаться, если он хотел сделать все так, как должно.

Размышляя, как бы получше устроить будущую кузницу, он вдруг отметил краем глаза возникшие на далеком алеющем горизонте сполохи и даже повернул голову, чтобы как следует разглядеть их: рассвет полыхал радужными переливами — от самых ярких и прозрачных тонов до густых и мрачных. Он подумал, что это резвятся духи воздуха, но именно они-то в его сегодняшней работе вовсе не нужны. Однако хромой не стал торопиться и досмотрел игру до конца, все время бормоча себе что-то под нос. Он сдвинулся с места лишь тогда, когда вновь остался посреди заснеженных скал в полном одиночестве.

Приняв решение, он начал не торопясь спускаться по склону, не обращая на больную ногу никакого внимания. Пройдя почти с километр вниз, он добрался до полосы, где встречались первые деревья. Там он слегка передохнул, внимательно оглядывая небо в поисках знамений. Но небо молчало. Порыв загнанного в ловушку между горными пиками ледяного ветра в ярости растрепал густую и косматую, как мех, бороду хромого, взметнул его одеяние из шкур и забренчал ожерельем из драконьих зубов.

И вот тут наконец-то он понял, что теперь знает имена. Он видел их столь же явно, как недавнюю игру воздушных духов в рассветном небе. Он подумал: «Я именуюсь Вулканом. Я — Кузнец». Лишь затем он осознал, что, спустившись с горных вершин, заговорил на языке людей.

Для того чтобы собрать достаточное количество топлива, ему пришлось спуститься еще немного ниже: теперь он уже видел прямо под обрывом, на котором стоял, первые высокогорные людские поселения. Перед ним, как на карте, расстилались деревушки и хутора, а на одном из холмов виднелся крошечный храм — но для хромого все это было лишь декорацией задуманного им действа. Сейчас самым главным было — набрать побольше дров, и это занятие на время заняло все его мысли. Правда, если спуститься еще немного ниже, подходящих сучьев будет более чем достаточно, но ведь для того, чтобы их нарубить, нужен топор. Да, с топором дело пошло бы быстрее. Но все свои инструменты, кроме пары рук — самых главных орудий в его работе, — он оставил там, на склоне у будущей кузницы. Для дерева сгодятся и руки, в них достаточно силы. Ломать сучья — дело нехитрое. Наконец, набрав огромную охапку хвороста, он вновь двинулся вверх по склону. Теперь он уже хромал не так сильно.

За время его отсутствия на склоне утеса у его будущей кузницы появились наковальня и все остальные необходимые для работы инструменты. Древние орудия были разложены в безупречном порядке. Вулкан сбросил хворост на снег и занялся устройством горна. Подготовку к работе он закончил только к закату, когда солнце уже скрылось за нависавшей над кузницей скалой.

Слегка запыхавшись, он решил немного передохнуть и тем временем еще раз обдумать то, что нужно будет сделать дальше. Так, теперь надо вновь лезть в расселину, чтобы принести огонь. Все же лучше бы у него были помощники, рабы, которые избавили бы его от всех этих утомительных мелочей. Вулкан дождаться не мог часа, когда полностью предастся работе; он уже мысленно видел бьющийся в горне огонь и тосковал по тяжести молота в руке.

Но вместо всего этого ему пришлось подобрать пятиметровый сук и, зажав его под мышкой, словно с копьем наперевес, снова тащиться в разлом, где сквозь трещины в каменной коже земли бился ее огненный пульс. На сей раз он нашел дорогу покороче и уже издалека заметил багровые отсветы на стене. Вырывающиеся из разлома огненные языки, попав на дневной свет, словно блекли от удивления, что кроме мрака преисподней, где они рождены, может существовать и иной мир.

С одной стороны над трещиной потолок уходил достаточно высоко вверх, чтобы к ней можно было подойти вместе с длиннющей жердиной. Кузнец присел на корточки, пристроив сук рядом, и, ухватившись за края трещины, потянул. Для этой работы его руки тоже отлично годились: огромные мозолистые загрубевшие лапищи с серой, словно закопченной миллионами часов ковки, кожей. Упершись ногой в древний слежавшийся лед, исполин изо всех сил рванул края разлома, и камень не выдержал — раскрошился и с грохотом осыпался.