Книга о хорошей речи

Розенталь Дитмар Эльяшевич

Источники выразительности, живости речи многообразны. У одного и того же автора в разных текстах можно наблюдать использование различных групп экспрессивной лексики, отражающей авторскую оценку описываемого. Например, если о Пушкине А. Ахматова пишет восторженно, обращаясь преимущественно к высокой книжной лексике, то об Осипе Мандельштаме она отзывается как о современнике, подбирая выразительные определения и даже яркие разговорные слова, придающие речи теплую, интимную интонацию:

На днях, перечитывая «Шум времени», я сделала неожиданное открытие. Кроме всего высокого и первозданного, что сделал ее автор в поэзии, он еще умудрился быть последним бытописателем Петербурга. У него эти

полузабытые и многократно оболганные улицы возникают во всей свежести девяностых — девятисотых годов.

И в контексте такие слова, как умудрился (а не «смог»), оболганные (а не бесстрастное «неправильно описанные»), не снижают стиля, но создают особую авторскую интонацию.

На таких примерах эмоциональной речи можно учиться хорошему стилю. И если у вас есть стилистическое чутье, если вы внимательны к своей речи, вы не станете употреблять экспрессивные слова без надобности, но всегда найдете для них правильное применение. Вы обратитесь к ним, когда появится необходимость в выражении сильных чувств — радости, восторга, ликования или гнева, отчаяния, возмущения…

Содержание разговора, условия, в которых происходит беседа, обычно подсказывают нам, какие слова нужно употребить — высокие или сниженные, торжественные или шутливые. И речь наша соответственно получает ту или иную стилистическую окраску.

В определенных случаях может быть оправдано и соединение в речи стилистически неоднородных, даже контрастных по своей эмоционально-экспрессивной окраске языковых средств. Смешение стилей, как говорят лингвисты, обычно создает комический эффект, что знают и ценят юмористы и сатирики. Поэтому не случайно в произведениях Ильфа и Петрова, в рассказах Зощенко так часто используется этот прием — соединение разностильной лексики.

Что же лишает нашу речь живости? Что делает ее бесцветной, неэмоциональной? Прежде всего — неумение находить слова, которые точно передавали бы наши чувства, слова, которые задевали бы за живое. Это неумение, а точнее, беспомощность в обращении с богатейшими ресурсами родного языка сформировалась у нас, к сожалению, еще в школе, где учат по скверным рецептам писать сочинения, повторять заученные фразы, отвечать по учебнику…

Возьмите для примера несколько «средних» сочинений недавних школьников, сдающих экзамен по русскому языку и литературе в вуз. Почти в каждой работе вы найдете одни и те же фразы: Радищев отрицательно относился к царскому самодержавию; Грибоедов отрицательно относился к фамусовскому обществу; Чацкий отрицательно относился к галломании; Обличение крепостничества является основной идеей стихотворения Пушкина «Деревня»; Эти слова [здесь барство дикое…] явились протестом против русской действительности; Татьяна является моим любимым литературным героем; Катерина является лучом света в темном царстве и т. д. Употребление одних и тех же слов при описании самых различных литературных героев, повторение штампованных выражений лишает речь живости и нередко придает ей канцелярскую окраску.

Казалось бы, откуда в речи школьников канцеляризмы? И все-таки мы постоянно находим их в сочинениях: Пушкин дал положительную характеристику Татьяне; Онегин предпринял попытку заняться общественно полезным трудом и т. п.

Канцелярскую окраску речи придают прежде всего отглагольные существительные, которые в сочинениях на любую тему, как правило, вытесняют стилистически нейтральные глагольные формы: Манилов все свое время проводит в строительстве воздушных замков; Когда жандарм сообщает о приезде настоящего ревизора,

все чиновники приходят в окаменение. Даже пушкинскую Татьяну учащиеся описывают таким же бесцветным языком, «украшая» фразы отглагольными существительными: Татьяна проводила время в чтении французских романов; Татьяне была характерна вера в преданья простонародной старины; Объяснение Татьяны с Онегиным происходит в саду, Разговор Татьяны с няней происходит ночью; Для раскрытия образа Татьяны большое значение имеет эпизод ее беседы с няней… Неужели нельзя написать просто: Чтобы понять Татьяну, вспомним, как она говорит с няней.,

Язык любого сочинения может стать выразительным и эмоциональным лишь при условии, что пишущий не будет повторять заученных фраз, общеизвестных книжных формулировок, а постарается найти свои слова для выражения мыслей и чувств. Стиль сочинения не будет бесцветным, если автор обратится к эмоциональной, экспрессивной лексике, которая придаст языку живость.

А наша устная речь! Можно ли ее назвать живой, эмоциональной? К сожалению, мы часто говорим скучным, книжным языком. Даже в детском садике можно услышать от воспитательницы: Наденем головные уборы и верхнюю о д е ж д у! Прогулка будет в зеленом массиве…

Вы спросите, почему названия верхняя одежда, головные уборы, зеленый массив не подходят в обращении к малышам, ведь это литературные слова, употребленные в полном соответствии с их значением? Однако они годятся для официальной речи. Например, на вывесках можно прочитать: «Головные уборы», «Верхняя одежда»; сочетание зеленый массив можно встретить в специальной литературе, предназначенной для ученых Употребление же этих слов в детском саду вызывает улыбку.

В русском языке немало таких слов, которые непосредственно не связаны с официально-деловым стилем, но остаются книжными и поэтому неуместны в беседе с малышами. Книжная окраска этой лексики ощутима при сопоставлении со стилистически нейтральной. Сравните, например, синонимы: сообщить — сказать, приобрести — купить, питаться — есть, безнадзорный — заброшенный, равноценный — одинаковый, выйти из строя — сломаться, испортиться, зеленые насаждения — деревья и кусты.

Плохо, если нашу сухую, казенную речь воспринимают и дети. Успокаивая мать, встревоженную тем, что ребенок один пришел домой из сада, сын говорит:

— Ты не волнуйся, я этот вопрос отрегулировал.

Рассматривая картинки в книжке, мальчик объясняет:

— Это заведующий всей страной Карабас, а это его подчиненные.

Увидев в деревне впервые живых кур, девочка с восторгом воскликнула:

— Смотрите: натуральная курица бежит!

Вот вам результаты нашего влияния…

Правда, дети обычно чувствуют стилистическую окраску слова и не употребляют лексику, не соответствующую стилю речи (если, конечно, мы их этому не научим).

Строгая мама делает замечание сыну в автобусе:

— Ты не умеешь вести себя в общественном транспорте.

Чувствительный дядя, как вспоминал К.И. Чуковский, пожалев обиженную девочку, ласково наклонился к ней и спросил:

— По какому вопросу плачешь?

Конечно, нельзя мириться с тем, что бюрократический, суконный язык вытесняет живое слово из нашей речи. Не случайно распространение «канцелярита» (как его когда-то назвал Чуковский) тревожит писателей и стилистов.