Книга о художниках
Шрифт:
Голциус приехал на жительство в Харлем вскоре после большого пожара, около Иванова дня [396] . Корнхерт, очень довольный его первыми работами и его занятиями, часто показывал ему самые совершенные, по его мнению, приемы гравирования, демонстрируя всё, что мог. Итак, поселившись в Харлеме, Голциус некоторое время работал для Корнхерта и Филиппа Галле. Между тем родители его, покинув этот город, уехали в Германию, а он, оставшись в Харлеме, женился на одной вдове [397] , имевшей сына, которому он с детства давал уроки и который под его руководством сделался очень искусным гравером; это был Якоб Матам [398] .
396
Пожар произошел 23 октября 1576 г., а Иванов день празднуется 24 июня, следовательно, Голциус прибыл в Харлем в первой половине 1577 г.
397
Ее
398
Матам Якоб (1571, Харлем — 1631, там же) — нидерландский рисовальщик и гравер. В 1593–1597 гг. жил в Италии. С 1598 г. работал в Харлеме; член местной гильдии св. Луки с 1600 г., в 1605 г. был избран ее деканом.
Будучи женат с двадцати одного года, Голциус начал размышлять как о своей собственной жизни, так и о положении своих близких и пришел в такое глубокое уныние, что почти не бывало дня, когда б он чувствовал себя здоровым, и в конце концов впал в тяжкую, изнурительную болезнь, вследствие которой он в течение целых трех лет кашлял кровью. Доктора прилагали много усилий, чтобы помочь ему, но безуспешно, так как снедавшая его тоска слишком укоренилась в нем и способствовала развитию болезни. Видя, что жизнь его, как говорится, держится на ниточке и что нет ни одного доктора, который надеялся бы принести ему помощь, напротив, все говорили, что время уже упущено, Голциус, несмотря на свою слабость, решил уехать в Италию в надежде если не улучшить свое положение, то хоть немножко, перед смертью, посмотреть на красоты итальянского искусства, в чем ему так долго служили помехой разные обстоятельства и его женитьба. Взяв с собой на всякий случай одного ученика и оставив других и печатника его гравюр дома, он в конце октября 1590 года пустился в путь.
В Амстердаме он сел на корабль и поплыл в Гамбург, где и высадился на берег, испытав во время плавания очень продолжительную и сильную бурю; далее он продолжал путь уже пешком. Так, по холоду и стуже, он вместе со своим учеником шел через всю Германию, и чем дальше шел, тем чувствовал себя лучше. Он много наслаждался зрелищем менявшихся пейзажей и различных народностей. Но особенное удовольствие доставляли ему шалости, которые он проделывал в различных местах на пути. Например, когда ему приходилось жить в гостиницах вместе с живописцами, граверами и другими художниками, он тщательно скрывал свое имя и заставлял своего ученика выдавать себя за мастера, благодаря чему узнавал, какого они были о нем мнения. Часто ему приходилось слышать и осуждение своих работ, что одни делали из зависти, другие — от непонимания, а некоторые — и вполне основательно. Все эти приключения настолько занимали Голциуса, что он совсем выздоровел. Бывали случаи, что ученика приглашали на пирушки, и он, в свою очередь, также устраивал угощения для своих собратьев художников, причем настоящий хозяин, как ничего не значащий, едва находил себе место, где сесть, а ученик его сидел во главе стола и принимал благодарности за хорошее угощение. В Мюнхене, где Голциус выдавал себя за спутника своего ученика, он был приглашен к известному своим искусством Гансу Саделеру [399] и, назвавшись торговцем сыра, обещал его жене доставить из Голландии сыру, что он и исполнил, написав об этом домой. Здесь зашел разговор о гравюрах Голциуса, а именно о его большом «Геркулесе» и других произведениях; на все вопросы ученик отвечал с величайшей скромностью, поэтому все было обсуждено лучше и с большим дружелюбием, чем прежде. Но мир так устроен, что об отсутствующих говорят с большей откровенностью, чем о присутствующих, ибо лесть у людей весьма распространена. Может быть, некоторые скажут, что нехорошо было втираться в общество собратьев художников или иных почтенных людей, скрывая своё имя, что в этом было коварство. Но я знаю, что Голциус поступал так с добрыми намерениями и что в этом отношении его следует извинить, так как впоследствии он говорил об этом совершенно открыто.
399
Саделер Ганс, или Ян (1550, Брюссель — 1600, Венеция) — нидерландский гравер, представитель знаменитой семьи граверов и золотых дел мастеров XVI–XVII вв. В 1572 г. стал членом гильдии св. Луки в Антверпене. В 1580–1595 гг. работал в основном в Германии, с 1595 г. — в Италии.
Итак, побуждаемый сильным желанием, Голциус достиг Италии. Сначала он посетил Венецию, Болонью, Флоренцию и наконец 10 января 1591 года прибыл в страстно желанный им Рим. Здесь он также в течение нескольких месяцев жил в неизвестности под именем Хендрика ван Брахта, одеваясь слегка на манер немецких крестьян. Он почти совершенно забывал о самом себе, так как чудные произведения искусства как бы совсем отделили его ум и мысль от тела. Ежедневно видимые им новые предметы обновляли в нем страсть к искусству, и он как обыкновенный ученик принялся усердно рисовать лучшие и въедающиеся произведения древности.
Молодые люди, в большом числе приезжавшие в Рим рисовать, видя его за работой, нередко из любопытства заглядывали через его плечо, желая знать, что мог нарисовать этот немец (Tedesco), и, конечно, ожидали увидеть скорее что-нибудь смешное, чем замечательное. Но с ними случилось то же самое, что с римским сенатом во времена императора Марка Аврелия в отношении крестьянина с Дуная, так как они много говорили между собой лестного о манере рисования немца, за какового
Здесь следует заметить, что во время пребывания Голциуса в Риме во всей Италии был сильный неурожай и в Риме вместе со страшной нуждой свирепствовали заразные болезни, погубившие в короткое время тысячи людей. Всюду кругом, на улицах и площадях Рима, лежали больные и умирающие. Так было и в тех местах, где Голциус останавливался рисовать какую-нибудь античную статую, но ничто не могло помешать его влечению. Несмотря на зловонный запах, он смело стоял и работал, хотя обладал очень чувствительным обонянием. В то время ему служило развлечением ходить и останавливаться у лавок, где были выставлены на продажу его гравюры, и, будучи никому не известным, слушать отзывы художников и обдуманно делать из этого необходимые заключения, что принесло ему много пользы.
В конце апреля того же года он отправился из Рима в Неаполь вместе с любезным товарищем по путешествию серебряных дел мастером Яном Матисом и одним молодым ученым дворянином из Брюсселя по имени Филипп ван Винген. Все трое переоделись в самое дурное и запачканное платье по причине большой опасности от угрожавших со всех сторон разбойников, которых было очень много, и путь был крайне ненадежен. Ван Винген был большой любитель старины и все отмечал и записывал. Он был близким другом знаменитого географа Абрахама Ортелиуса из Антверпена, некоторые письма которого он показывал во время путешествия Голциусу; в этих письмах тот сообщал о пребывании Голциуса в Испании, а также говорил о его наружных приметах и упоминал об его изувеченной правой руке. Было забавно смотреть на человека, который так сильно желал видеть того, с кем он в течение нескольких месяцев находился в постоянных сношениях. Наконец Ян Матис сказал: «Вот он, Голциус». Ван Винген, забыв о своем собственном странном наряде и видя Голциуса в нищенской одежде и в таком незавидном положении, в каком, однако, они были все трое, отвечал: «Нет, Хендрик, не может быть, чтобы ты был тем превосходным голландским гравером». Голциус от души смеялся, видя, что ван Винген судит о людях по платью, в то время как сам находится в таком же виде, и отвечал: «А все-таки было бы забавно, господин ван Винген, если бы здесь с вами путешествовал Голциус». — «Нет, — сказал тот, — это не вы».
Когда они вечером пришли в Веллетри и ван Винген снова заговорил о том, что он имеет очень точные письменные сведения относительно Голциуса, Ян Матис воскликнул: «Зачем вы придаете такую важность своим письмам! Вот он, Голциус». Ван Винген рассердился и не хотел верить. И хотя сам Голциус во время дальнейшего путешествия подтвердил это, он все-таки остался при своем мнении и сказал: «Ах, Хендрик, я не верю». Затем они прибыли в Террачину, а вопрос о Голциусе оставался в прежнем положении; тогда Голциус, видя, что ван Винген ничему верить не хочет, и принимая во внимание, что он был хороший товарищ и честный, просвещенный человек, протянул вперед свою правую изувеченную руку и вместе с тем показал носовой платок с монограммой, какой он помечал свои гравюры, а именно переплетающиеся буквы Н. G. Увидев такие ясные признаки, ван Винген побледнел и онемел, потом вдруг бросился и от всего сердца обнял Голциуса, жалея, что не узнал его раньше.
Они вместе совершили путешествие в Неаполь, смотрели там произведения искусства, а в Пуццуоле — замечательные виды природы. В Неаполе, я думаю, во дворце вице-короля, Голциус срисовал превосходную античную статую сидящего молодого Геркулеса.
Затем он со своими спутниками вернулся в Рим на папской галере, так как ему хотелось видеть голых невольников, прикованных к веслам. Сильный ветер помешал им высадиться в Гаэте, и остаток пути они совершили пешком. В Риме он познакомился с отцами иезуитами и тамошними художниками. Творения более известных из них он рисовал карандашом, что также делал во Флоренции, Венеции и Германии. Из Рима он уехал 3 августа 1591 года, и не с пустыми руками, так как я думаю, что едва ли кто другой из нидерландцев сделал так много и таких хороших рисунков и к тому же в столь короткое и неблагоприятное время. Путь до Болоньи он вместе со своим товарищем Яном Матисом проделал верхом и на несколько дней остановился в Венеции у своего близкого друга Дирка де Вриса. Здесь произошло забавное приключение. Один живописец, услыхав о предстоящем приезде Голциуса, утверждал, что он узнает его по внешнему виду. Когда об этом стало известно Голциусу, он дал вперед показаться Яну Матису, и, так как тот был высокого роста и великолепного вида, художник приветствовал его как Голциуса, назвав Юпитером искусства, причем выразил желание иметь что-либо им нарисованное. Матис попросил своего товарища нарисовать что-нибудь, и тот, нарисовав, подписал свое имя — Голциус. Таким образом, вышло, что живописец обманулся в возможности узнавать людей по их внешнему виду. Все от души смеялись, только живописец не очень радовался, хотя это была вполне невинная шутка.
Из Венеции Голциус отправился в Триент, затем в Мюнхен, где опять посетил тех, у кого он был раньше, скрывая свое имя, и этим привел многих в большое смущение.
Во время своего долгого пути Голциус всюду навещал друзей и художников. Домой он возвратился цветущим и здоровым. Но вскоре по его возвращении к нему, неизвестно по какой причине, вернулась прежняя болезнь и так его изнурила, что он почти совсем высох. В надежде восстановить здоровье он в продолжение нескольких лет пил козье молоко и даже питался женской грудью. Наконец после многих тяжких болезней он, с Божьей помощью, против всякого ожидания выздоровел. Однако ему пришлось терять много дорогого для работы времени, так как он принужден был ежедневно гулять. Но теперь он снова здоров и с большим усердием занимается искусством.