Книга о художниках
Шрифт:
Вот вкратце жизнь Голциуса.
Что касается его произведений, то первое место между ними занимают гравюры, которые всюду ярко указывают на его выдающиеся способности как рисовальщика. Я помню, что около 1580 года мне случилось увидеть в Брюгге несколько листов, которые он гравировал по рисункам Адриана де Вердта и которые, несмотря на то, что относились к его ранней молодости, производили чрезвычайно хорошее впечатление. Особенно много удовольствия мне доставили листы его собственной композиции, представлявшие историю Лукреции. Между прочим, там был рисунок «Пир», на котором он очень красиво разместил несколько людей в современных костюмах, что способствовало приятному впечатлению от целого, и, по моему мнению, тут чувствовалось нечто совсем иное, чем то, что обыкновенно бывает у наших нидерландцев.
Когда я в 1583 году поселился в Харлеме, то познакомился с Голциусом и показал ему некоторые рисунки Спрангера; они очень его заинтересовали. К этому я должен прибавить, что он с самого детства не только старательно передавал красоту и разнообразные
В начале моего пребывания в Харлеме я также видел в передней его дома нарисованные масляным углем, или черным мелом, на больших полотнах вертикального формата его собственной композиции семь планет; они были исполнены превосходно, а в особенности хорошо изображены нагие части тела. Эти картины казались ткаными гризайлями.
В то время я также видел написанную им масляными красками большую гризайль горизонтального формата, представлявшую Муция Сцеволу, который держит руку на огне. Величина этого полотна была соразмерена с местом в одной из комнат большого роскошного дома, принадлежавшего тогда бургомистру Харлема Герриту Виллемсу, а теперь составляющего собственность Голциуса. Если я не ошибаюсь, эта превосходная по композиции и исполнению картина находится и теперь на прежнем месте.
Я мог бы упомянуть здесь о многих его гравюрах, исполненных в очень раннюю пору, как, например, «Римские герои», которые весьма ясно доказывают как его титаническую силу в рисунке, так и искусство резца; но ради краткости я обойду молчанием многие его произведения и только расскажу о шести гравюрах, сделанных им по возвращении из Италии.
Размышляя о различных манерах мастеров, произведения которых он изучал до сих пор, Голциус решил воспроизвести своей рукой все особенности их стилей в собственных композициях и, что всего удивительнее, выполнил это в очень короткое время, торопясь сделать гравюры к предстоящей ярмарке во Франкфурте. Когда листы были готовы и их еще почти никто не видел, ему пришла мысль устроить очень забавную шутку, и именно с гравюрой «Обрезание», исполненной в духе Дюрера и содержавшей в себе портрет самого Голциуса. Этот портрет со своей монограммой он выжег раскаленным углем или железом и на образовавшуюся на лице дыру наложил заплату; потом гравюру прокоптил и так запачкал, что она приобрела вид как бы старой, много лет существовавшей на свете. Когда измененная таким образом гравюра появилась в Риме, Венеции, Амстердаме и других местах, она своим видом возбудила в живописцах и знатоках-любителях такое удивление и восторг, что некоторые давали за нее значительные суммы, предвкушая удовольствие обладать никому еще не известной великолепной вещью искусного нюрнбержца. Голциуса очень забавляло смотреть на то, как превозносили другого художника за его собственные заслуги. Если же иногда и возбуждался вопрос, не Голциус ли был виновником этой композиции, то некоторые, и не какие-нибудь невежды в искусстве, отвечали, что об этом и думать нельзя, что Голциус во всю свою жизнь не произведет ничего подобного и что это есть лучшее из того, что они видели и у самого Альбрехта Дюрера. Другие к этому прибавляли, что Дюрер награвировал редкостную доску, которую, умирая, велел держать в тайне в течение ста лет со дня смерти, и если к этому сроку произведения его оставались бы в почете, то сделать с нее оттиски, а в противном случае — нет, и что здесь речь может идти только об этой гравюре. Наконец, когда после многих споров и пустых разговоров отпечатанная вновь в исправленном виде гравюра предстала перед глазами этих людей, они устыдились своих рассуждений и стояли повесив носы; некоторые же были страшно возмущены, что Голциус сыграл с ними такую шутку. То же самое произошло и с гравюрой «Поклонение волхвов», исполненной в манере Луки Лейденского. Но всего забавнее было то, что в этом случае попадались на обман граверы, считавшие, что они хорошо знают стиль и манеру каждого мастера.
Из этого можно видеть, какое большое значение имеет у людей благоволение и недоброжелательство или предубеждение, ибо некоторые, желавшие унизить искусство Голциуса, неведомо для самих себя ставили его выше самых лучших старых мастеров и даже его самого. Так же поступали и те, которые обыкновенно говорили, что лучших граверов, чем Альбрехт и Лука, нельзя ждать и что Голциус не может идти с ними в сравнение. Короче, этих шести гравюр было достаточно, чтобы доказать, какое значение имел он как гравер. Если я не ошибаюсь, эти гравюры были посвящены светлейшему герцогу Баварскому [400] , пожаловавшему Голциусу медаль на золотой цепи со своим изображением.
400
Вильгельму V.
После этого он издал в 1579 году ряд замечательно красивых гравюр, представлявших Страсти Господни, выгравированных в духе Луки Лейденского, хотя в изображение фигур и другие подробности он внес много и своего собственного.
Не могу я также ни пропустить, ни обойти молчанием маленькую
401
Протей — в древнегреческой мифологии морское божество; Вертумн — римское божество превращений и смены времен года. Оба обладали даром произвольно менять свой облик.
Необыкновенно хороши некоторые из его ранних произведений, как, например, то, где изображена женская фигура с голубями и змеей, а на заднем плане — Христос перед Пилатом, представляющее намек на слова Христа: «Будь мудр, как змея, и чист сердцем, как голубь». Эта картина превосходит все другие по своей тонкости и указывает на зоркость его глаза.
Какое значение имеет он как рисовальщик пером, об этом могут судить знатоки. Что касается меня лично, то, насколько я могу судить, нельзя встретить в этом отношении ни лучшего, ни равного, и я также думаю, что ни в настоящем, ни в будущем времени никто другой не дойдет до такого совершенства. Он довольно много сделал на пергаменте и больших, и маленьких рисунков, между которыми замечателен один, где изображены Вакх, Церера, Венера и Купидон, раздувающий огонь, свет которого отражается на фигурах окружающих. Я думаю, что этот рисунок находится в Риме. Другой, очень искусно исполненный рисунок, изображающий молодого фавна и его самку, находится в собрании императора. Совершенно исключительное по достоинствам произведение находится у Фуггеров в Аусбурге — это «Пьета». Христос, снятый с креста, лежит на земле перед Богоматерью, которая, не проливая слез, видимо, вся предалась сильной внутренней скорби. Сверх того, здесь изображено еще несколько ангелов и на заднем плане — «Положение во гроб». Эта картина и по композиции, и по исполнению не имеет себе равной. Она была принесена в дар королю Испании незадолго до его смерти.
Впоследствии Голциусу пришла мысль рисовать пером на полотне, заранее подготовленном или загрунтованном масляной краской, ибо, как бы велики ни были листы пергамента, они оказывались малы для его больших замыслов и его гения. Таким образом, он принялся за дело и нарисовал пером на полотне большого размера очень красивую и удачную по замыслу нагую женщину вместе с ухмыляющимся сатиром. Здесь он слегка оттенил и прошел некоторые части нагих тел краской, а затем все покрыл лаком. Это произведение вначале принадлежало амстердамскому живописцу Франсу Баденсу, а после перешло к императору. Император очень удивился способу, каким она была написана, и пригласил некоторых художников для объяснения; но те и сами были не меньше удивлены, так как этот прием был действительно весьма своеобразный и эффектный.
Для того же Баденса он нарисовал лежащую нагую Венеру с Купидоном. В глубине изображен рассказ о нимфе Перистере, которую Купидон превратил в голубя за то, что она оказала помощь Венере, когда та поспорила с сыном, что в продолжение некоторого времени она нарвет больше цветов, чем он. Эта картинка замечательна по композиции, движению фигур, по замыслу и исполнению. Она нарисована длинными соразмерными штрихами и без малейших недостатков. Ее и теперь еще можно видеть у Баденса. Теперь у Голциуса в работе очень большое полотно, которым он занимается уже довольно долгое время. Оно, как говорят, будет содержать несколько больших нагих фигур и превзойдет все предшествовавшие работы пером [402] . Однако я совсем не видел начатой работы, хотя это было бы необходимо, чтобы знать, что об этом писать. Голциус очень неохотно кому-нибудь показывает свои произведения, пока они не закончены, и, наоборот, с радостью показывает каждому, когда они бывают окончены. В этом, как и во многих других случаях, он похож на великого Микеланджело. Я не думаю, чтобы где-нибудь был еще другой, который бы так твердо и верно с одного взмаха, без предварительного рисунка мог с таким совершенством и искусством нарисовать пером какую-нибудь фигуру или даже большую сцену.
402
Возможно, речь идет о работе «Вакх, Венера и Церера», принадлежавшей императору Рудольфу II (ныне — Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж; ил. 110). Одно из уникальных произведений искусства: рисунок пером коричневым тоном двух оттенков на загрунтованном холсте; размеры 219x170 см. Имеет авторскую монограмму и дату: 1606.
Оставив в покое искусное перо короля рисунка, обратимся к его живописи. Когда Голциус приехал из Италии, то прекрасные образцы итальянской живописи, как в зеркале, запечатлелись в его памяти, и с такой силой, что, куда бы он ни поехал, он всюду продолжал их видеть. Он в такой степени был преисполнен сладостной прелестью Рафаэля, нежностью Корреджо, мощными контрастами света и тени Тициана и превосходно написанными шелковыми и парчовыми одеждами Веронезе и других венецианцев, что нидерландские картины его совсем не удовлетворяли. Живописцам было приятно и поучительно слушать о том, что он говорит, ибо он говорил о пылающем телесном цвете, светлых тенях и подобных необыкновенных или редко слышанных вещах.