Книга о скудости и богатстве

Посошков Иван

И по одежном расположении аще инем повидится дело невеликое, мне же мнится - велико оно: первее, что чин от чина явен будет, и всяк свою мерность будет знать; другое, что у всякого чина денежныя истраты излишния не будет; третьи, что царству наполнение будет немалое.

И платенное расположение, я чаю, что иноземцы вельми будут спорить того ради, что разходу парчам их будет гораздо меньше. И о всем, как воля Его Императорского Величества произыдет, тако и будет; и расположить бы все статьи особливостно, не токмо материяльными статьями, но и покроями, и утвердить бы накрепко, чтобы впредь неподвижну быти. И того ради штрафом подтвердить и страх предложить, дабы никто не держал на изменение предела сего.

У

кого пожитку на тысячу рублей есть, тот бы себя не ругал, но благодаря Бога, носил бы достойное платье по пристоинству своему.

А ныне много есть, что тысячи две-три имеют, а ходит в сером кафтане; а у инаго и ста рублев нет, а он носит платье против тысячника; а по прямому, у кого пожитка болыпаго нет, тот бы не тщеславился, но всяк бы свою мерность знал.

И аще у кого пожитку выше тысячи рублев, и он платье по своему достоинству протаву своего клевретства носить не будет, и кто, ведая его пожиток, донесет о нем, то все его пожитки переписать, и аще явятся тысячи на две или на три, то оставить ему ста на два или на три; потому что он сам себе того возжелал, а излишнее все, аще и выше того будет, взять на Великого Государя, а доносителю из взятого пожитку выдать десятая доля.

А буде у кого по смете явится ни с большим на тысячу рублев, тому в пеню не ставить; аще сто-другое или третие явится излишняя, и кто доносил, нет ему ничего. А буде сот пять излишняя будет, то излишняя пять сот или и больше взять на Государя, а ему оставить тысячу рублев или сот пять-шесть.

А кто выше своей меры платье себе сделает, и по доношению тое платье снять, и дать тому, кто на него о том непристойном платье обличит его, и учинить ему наказание, чтобы впредь так он и иные не делали, и себя бы не убытчили.

И аще сие дело не великое, а царственному обогащению будет великая помощь: никто излишняго тратить не будет.

И аще воля Великого нашего Монарха на сие дело произыдет, то надлежит закрепить штрафом великим и страхом немалым, дабы не токмоо в городех, но и в путях ездили бы в определенном своем платье.

А буде кто оденется не своего чина одежою, то наказание чинить ему жестокое, а по людям смотря, надлежит и разыскать, а наипаче, аще крестьяне да уберутся людьми боярскими или самыми дворянами или солдатами, то уже явно, что хощет идти на легкую работу - на разбой.

В одеждах так бы хорошо устроить, что не то, чтоб по верхнему платью или по исподнему, но и по рубашкам все бы были знатны, кто какого звания есть.

И по такому расположению все чины будут явны, и никто волгатись во иной чин не может; а мне видится, от такого порядка и азарничества поубудет; ныне бо многие поубравшись по-солдатски, ходя по улицам, чинят, что хотят, а никто пристать к ним не смеет: мнят быть их прямых солдатов, наипаче кии убираются подобием Преображенских или Семеновских солдат, и тако творя, наносят слово на прямых солдат недоброе. А если бы все чины были расположены, то аще бы кто и поазарничал, то положил бы порок на свой чин, а и сыскивать бы скоро мочно было, кто азарничает.

И не худо бы расположить какими знаками и полки все как солдатские, так и драгунские, чтобы всякий солдат и драгун знатен был, коего он полку.

И аще все чины повидится расположить трудно, то хотя б то учинить, чтобы мочно было знать, кто идет или едет, господин ли или раб; обаче о всем сем како воля Божия и Его Императорского Величества произыдет, так и может быть.

И сие вельми потребно, еже бы то учинить, чтобы никто выше меры своея одежд и всяких украшений не строили.

А наипаче монахом шелковыя одежды носить неприлично; а сие весьма непристойно, еже носят они рясы луданыя, атласныя и штофныя; они бо уже мира сего отреклися, и яже суть в мире, и миру подобает от них отреченну быть: они живые мертвецы,

они токмо Богу живы, а миру мертвы суть: и того ради ни малаго убра-ния не подобает им не токмо в одеждах иметь, но и во всяких вещех украшати себя светскими украшеньми не надлежит, но подобает им украшати себя святым житием и всякими добродетельми, паче же смирением и из монастыря неисхождением. Им по чину своему подобает носить самое простотное одеяние, от волны сотканное, а и покрой рясам их надлежит быть мешковатой, чтобы и в том украшения ни малого какого не было.

А исподы носили б самые смиренные овечьи, а собольих, и куньих, ни лисьих, ни бельих, отнюдь бы не носили; ибо на худой конец, что они по всей России на всякой год тысяч десятка по два-три в том украшении истратят, и тая трата самая непотребная: ни она царству украшение, ни она миру увеселение, то токмо тщеславие и к б....цам присвоение, и иного ничего в том украшении несть, кроме греха.

И аз не вем, како у них на сие рассуждение будет, а мое мнение тако лежит, что отнюдь им не то что одежд, но и опушки шелковыя не подобает им иметь. Чернец - мертвец. И от пьянственнаго питья подобает им весьма удаляться, и между мирскими людьми не шататься, и в деревнях монастырских управителями не подобает им быть, но токмо знать им монастырь, да святую церковь, и келлий своих никаковым украшением не украшати, а не худо, чтоб и стен не тесати, и в келлиях своих не токмо хлопцев молодых при себе держати, но и родных своих детей отнюдь при себе не надлежит имети.

У инока инако всякому делу подобает быть: у инока ни отца, ни матери, ни детей, ни сродников нет, кроме единого Бога. Им пища сладимая и приправная и маслом гораздо усмаженная не весьма подобает ясти. А егда случится торжественный день, то и тогда ради разрешения маслица положить самую малую часть, дабы не весьма уж усладило; такожде и на питие разрешить от самые ж малые части, чтоб пиянства в себе не почуяти.

Чернецу непрестанно подобает быть в молитве, да в труде и в непрестанном бо-гомыслии. Им так надобно жить, что он весь был в Бозе и Бог бы в нем неизходно, и не токмо ему сладостныя яствы ясти или по люторску мясу коснутися, но и рыбы, кроме разрешенных дней, не подобает вкушати. Вся бо та в мире суть, а не монастыре, и егда на рыбу разрешено, то и рыбу не весьма усмаживать маслом и иными приправами, но варить ее просто и, кроме соли никакой потравы в нее класть не весьма потребно; в монастыре токмо труд и алкание, а не роскошь какая. И того ради называется равноангельское житие их, потому что непрестанно в церковном пении и в келейном правиле и в постех и молитве пребывают и в богомыслии.

И в монастырех каков труд и воздержание всей братии, таков и архимандриту, и пища какова все соборным и работным инокам, такова и самому архимандриту. И в таком бытии самое будет братство, такожде и одежда у всех бы была безукрасная и ничем одежда от одежды не отмеченная; и тако бы они в монастыре трудились, чтоб никто посторонний человек познать не мог, кто какого чина есть.

Христос, дая нам образ, будучи на земле, платья украшенного и изменного не имел, и яко Сам едину ризу имел, тако и прочим ученикам своим повелел единоризным быти.

А и пищу Христос требовал простую без приправ (Лук. гл. I, зач. 54): егда бо пришед в весь посетити Лазаревых сестер, и Мария села при ногу Иисусову слы-шаше словес Его, нача про Христа припасать ядь со учреждением. Господь же похвалил Марию, коя о пище не пеклася, но седше, слушаше словес его Господних, а Марфе рек: Марфо, Марфо, печешися о мнозе, едино же есть на потребу. Яве есть, яко повелел ей припасти то, чем мочно человеку сыту быть. Тако и инокам токмо припасать, чем мочно человеку сыту быть, и есть надобно не чрез сытость, чтобы не отяготить себя, и имения иноку никакого не подобает имети.