Книга о странных вещах
Шрифт:
Черный ящик небес
Они исследовали черный ящик с разбившегося самолета. Погибли все, в живых никого не могло остаться. Чудес, как известно, не бывает, а самолет падал с десяти тысяч метров, сверкая на солнце и теряя нужные для полета детали.
Сейчас они исследовали черный ящик, пытаясь понять причины катастрофы.
«Мы в своем эшелоне, – сказал пилот. – Высота десять-двести. Наумыч, включи автопилот».
Слышно было, как потрескивает магнитофонная
«Через час будем в Минводах», – сказал второй пилот.
«Лучше бы в Париже», – помечтал первый.
– Ничего особенного, – осторожно заметил один из прослушивающих пленку. – Обычный треп воздушных извозчиков.
– Сейчас, – сказал Устюгов. – Сейчас! Секундочку…
«Саша, – сказал первый пилот. – Скажи Ларисе, пусть принесет кофе».
Послышалось невнятное восклицание.
«Наумыч, – удивленно сказал первый пилот. – Тебе не кажется, что мы стали легче?»
«Ерунда, – авторитетно отозвался второй пилот. – Что мы – пассажиров потеряли, что ли?»
Устюгов представлял себе сейчас обоих пилотов: бородатый и уверенный в себе Нехотин разговаривал с ветераном гражданской авиации Иваном Наумовичем Белкиным. На пленке оба были еще живы, им предстояло жить и разговаривать друг с другом, пока пленка будет храниться в архивах ГВФ, и умереть, когда пленка в числе ненужных и необязательных в хранении предметов не будет уничтожена в печах завода минваты, где всегда жгут самое ненужное.
«Не может быть, – сказал Нехотин. – Наумыч, посмотри!»
«Ерунда какая-то, – после недолгой паузы сказал Белкин. – Не могли мы за такое время набрать еще двенадцать тысяч. Альтиметр шалит. У нас ведь обычная гражданская лайба, а не истребитель-перехватчик. Мы по паспорту не можем идти на такой высоте!»
«Я знаю, – перебил Нехотин. – Будь это так, у нас уже пассажиры все загнулись. Запроси аэропорт, пусть нас проверят».
«А это что? – удивленно спросил Белкин. – Миша, ты посмотри! Что это?»
«Красиво, – странным голосом сказал первый пилот. – Ты только посмотри, как они переливаются! А длинные какие! Интересно, что это?»
«Больше всего это похоже на живые существа, – голос Белкина был напряженным, словно у человека, который вглядывается во что-то, и лишние разговоры его от этого отвлекают. – Ты смотри, что делают! Мишка! Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?»
– О чем это они? – спросил кто-то из сидящих в комнате.
– Минуточку, – сказал Устюгов. – Подождите с вопросами!
«Ох, зацепят они нас, – сказал Белкин напряженным голосом. – Ты гляди, как резвятся! Сколько до них? Километров пять?»
«Наумыч, ты бы сходил, глянул, что там с пассажирами? – сказал Нехотин. – А я за штурвалом посижу. Компьютер их не видит».
После долгой и томительной паузы послышался мрачный голос второго пилота:
«Плохо дело, Миша. Это я к тому, что нам лучше не садиться. Если сядем, так надолго».
«Что там?» – спросил Нехотин.
«Холодильник, – сказал второй пилот. – Все в инее и не моргают».
«И Лариска?» – напряженно поинтересовался первый пилот.
«Все».
«Как же так? – голос первого пилота казался озадаченным. – Как же так?»
– Черт! – сказал один из членов комиссии и не сдержался – прошелся по чьей-то матушке.
«Играют, – пробормотал на пленке Нехотин. – Что делать будем, Наумыч?»
«Лететь, – коротко сказал второй пилот. – Куда нам ближе? Может, Ростов запросим?»
«А я знаю, кто это, – вдруг сказал Нехотин. – Воздушные элементали это, Наумыч. Я про них читал. Есть элементали земли, есть огня и воды. А это – воздуха. Забыл, как они называются».
«Сейчас они нас отэлементалят, – мрачно предсказал Белкин. – Быстрые, суки! Снижайся! Снижайся, Миша!»
«Мы только по прямой можем, – горько сказал Нехотин. – Рули высоты накрылись. Это, Наумыч, называется – не повезло».
«Закрой глаза, – слышно было, как Белкин хрипло дышит. – Это не страшно, Миша. Это быстро».
Некоторое время пленка перематывалась без звука, слышно было, как она шуршит на шпеньках магнитофона. Никто не решался нарушить молчание.
«Какие у нее глаза, – вдруг ожила пленка. – Ты заметил?»
«Детские», – сказал Нехотин.
«Нашла себе игрушку, – слышно было, как Белкин возится в кресле. – А дети игрушки не берегут, они их быстро ломают!»
«Она нас держит», – сказал Нехотин.
«Что, будем прощаться?» – спокойным голосом поинтересовался второй пилот.
И сразу же за его словами послышался треск. Все завороженно смотрели на замолкшую ленту.
– Все, – буднично подвел итог Устюгов. – Дальше ничего нет.
– Да-а, – сказал председатель комиссии. – И что нам с этим делать? Принять за основу? Уволят нас всех, к чертовой матери уволят. И еще на лечение направят. Ну-с, господа альбатросы, какие будут предложения?
Члены комиссии подавленно молчали.
Истина открывалась перед ними, только вот уж очень эта истина была неудобна любому из них, трудно человеку поверить в чудеса, если они происходили где-то в стороне от него и дошли к нему в виде отголосков, которыми нельзя пренебречь и которые нельзя, ну никак нельзя принимать во внимание.
– Твое мнение, Борис Антонович? – спросил председатель.
Старейший работник летно-эксплуатационного отдела ГВФ Борис Антонович Лукавый закашлялся, некоторое время бесцельно перебирал бумаги, лежащие перед ним, потом схватил одну из них и близоруко уставился в нее.