Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре.
Шрифт:
По другим легендам, когда ее окликали по имени, она, свято веря, что муж воплотился в нее, сердито отвечала: «Ну, какое вам дело до покойницы Аксиньи, которая мирно спит на кладбище. Что худого она вам сделала?» А в ответ на вопрос, как она будет жить без мужа, отвечала: «Да ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не надо».
Чтобы эта запутанная история была более или менее понятна, фольклор предлагает довольно последовательное и логичное объяснение. На самом деле, утверждает еще одно предание, Ксения просто не смогла перенести того, что ее муж, скончавшись скоропостижно, не смог исповедоваться и причаститься. И «чтобы спасти душу любимого от вечных мук», она решила отказаться от самой себя. В связи с этим особый интерес приобретает легенда о том, что родные и близкие Ксении сочли ее просто сумасшедшей, а после того как она начала раздавать направо и налево свое имущество, подали жалобу в департамент, где служил певчим Андрей Петров. Там, кстати, ее признали совершенно нормальной и имеющей право распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.
Но есть еще одна легенда, которую ее публикатор В. Н. Топоров считает современной. Будто бы Ксения происходила из старинного княжеского рода. Однажды она безнадежно влюбилась в некоего офицера, который ей изменил. Тогда-то Ксения и раздала все свое имущество и пошла странствовать. А уж затем начала предсказывать людям будущее и прослыла хорошей пророчицей.
Ксения, как и прежде, многим помогает. Говорят, она и сейчас бродит по Петербургу – старая, скромно одетая женщина, похожая на обыкновенную пенсионерку с палочкой, «посылая утешение, внушая надежду и бодрость». Кому-то она посоветует, кого-то пристыдит, с кем-то просто поговорит. А порой скромно сидит где-нибудь на скамейке в осеннем петербургском садике.
Из всех петербургских культов святых праведников культ Ксении Блаженной оказался наиболее живучим. Пройдя сквозь годы кровавых революций и оголтелого атеизма, он не только сохранился, но и постоянно развивался, пока наконец в 1988 году не получил логического завершения: Ксения Петербургская, как ее называли в народе, была причислена к лику святых.
1887. Во второй половине XVIII века происходит процесс некой формализации петербургской топонимики. Названия некоторых улиц приобретают более традиционное звучание. Изменению подверглось и название улицы Андрея Петрова, которую в обиходе чаще всего называли улицей Андрея Петровича. Она стала называться Петровской, а вскоре и вообще была переименована в Лахтинскую, от Лахты – древнего финского поселения на берегу Финского залива, существовавшего задолго до основания Петербурга.
Лени Голикова, улица
1960– е. До начала массового жилищного строительства на юго-западе Ленинграда, между улицей Третьего Интернационала, прошлым Дачным проспектом, и парковым массивом «Александрино» существовала дорога, ведущая от проспекта Стачек к проспекту Народного Ополчения. В середине 1960-х годов она была названа Парковым проездом.
1964. В начале 1960-х годов в юго-западной части города сложился огромный новый жилой район, топонимика которого была посвящена теме Великой Отечественной войны. Улицы были названы именами Героев Советского Союза, полководцев, войсковых соединений. В этот героический ряд топоним Парковая улица явно не вписывался. В 1964 году улице присвоили другое название. Она была названа улицей Лени Голикова, в честь юного партизана, погибшего в борьбе за Родину в 17-летнем возрасте. Переименование вызвало добродушную усмешку ленинградцев. Родился беззлобный каламбур, на появление которого в равной степени повлияла как фамилия героя, легко поддающаяся трансформации, так и его юный, едва ли не детский возраст. Улицу в народе стали называть «Улицей Лени голенького».
Ленина, площадь
1910. В 1862 году от Петербурга к станции Рихимяки Великого княжества Финляндского начали прокладывать железную дорогу. Строительство в тяжелых условиях болотистых лесов и скального грунта продолжалось до 1870 года. К этому времени в Петербурге закончилось возведение вокзала по проекту архитектора П. С. Купинского. Вокзал был построен на бывшем так называемом Волчьем поле, которое в XVIII веке служило местом для выгона скота, а затем и просто обыкновенной городской свалкой. Часть этой свалки в свое время отвели военному ведомству для размещения артиллерийского лагеря с учебным полигоном. По окончании прокладки Финляндской железной дороги и строительства финляндского вокзала территорию между вокзалом и Невой начали благоустраивать. Свалка мусора и полигон были перенесены на новые места, а к Неве от здания вокзала была проложена аллея. В 1910-х годах образовавшейся площади присвоили имя: площадь Финляндского вокзала.
1924. 7 ноября 1924 года в Ленинграде был открыт первый памятник В. И. Ленину. Монумент был исполнен по модели скульптора С. А. Евсеева и архитекторов В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейха. Первоначально памятник установили в непосредственной близости к южному фасаду Финляндского вокзала, в память о прибытии Ленина в Петроград в апреле 1917 года. Еще до установки памятника, в апреле 1924 года, площадь была названа площадью имени товарища Ленина. Впрочем, уже к концу 1920-х годов за ней закрепился современный вариант названия: площадь Ленина.
В 1926 году началось ее благоустройство. В 1930 году от памятника к Неве была проложена аллея, которую так и назвали: аллея Ленина. В 1945 году памятник передвинули на 180 метров ближе к набережной и установили на более высокий фундамент. Вокруг памятника был разбит сквер.
Памятник представляет собой ставшую с тех пор традиционной фигуру пламенного оратора с призывно вытянутой вперед рукой, выступающего с башни стилизованного броневика, – этакий запоминающийся зримый образ революции.
Между тем в обывательском сознании всегда жило стремление снизить идеологический пафос памятников монументальной пропаганды. Например, адрес встречи у Финляндского вокзала никогда не отличался революционной патетикой. Он был по-обывательски простым и понятным: «Под рукой».
Объектом городского мифотворчества памятник стал почти сразу после его открытия. Петербуржцы вспомнили, что еще в начале века, после появления на Знаменской площади памятника Александру III, горожане, отправлявшиеся к Московскому вокзалу, любили крикнуть кучеру: «К пугалу!» Когда же у Финляндского вокзала появился памятник Ленину, то извозчики, лукаво подмигивая, уточняли: «К какому, вашество? К Московскому аль к Финляндскому?».
Среди первых анекдотов о памятнике записан этакий сравнительный анализ философствующего обывателя: «Вот как правители обустраиваются и государством управляют: Петр сидит на коне, за спиной у него Исаакиевский собор как оплот православия, с одной стороны Адмиралтейство, корабли строить, с миром торговать, с другой – Сенат и Синод, государством управлять, а рукой он указывает на Университет и Академию наук – вот куда нужно стремиться. Ленин влез на броневик, с одной стороны у него райком партии и тюрьма Кресты, неугодных сажать, с другой – Артиллерийская академия, обороняться, за спиной – вокзал, чтобы, если что, сбежать, а указывает он на Большой дом – „все там будете!“». Пожалуй, главная мысль всего этого монолога: Ленин указывает в сторону, противоположную той, куда указывает Петр I.
Но особенное внимание фольклора памятник приобрел позже, когда непосредственная реакция на Октябрьскую революцию сменилась на опосредованную, когда ее стали воспринимать через сомнительные достижения советской власти либо через ее пропагандистские символы. Монументальная скульптура в этом смысле представляла собой бесценный материал. Памятники вождю революции стали подвергаться остракизму в первую очередь, поскольку они были, что называется, у всех на виду.
Это что за большевик Лезет к нам на броневик? Он большую кепку носит, Букву «р» не произносит, Он великий и простой. Угадайте, кто такой? Тот, кто первый даст ответ, Тот получит десять лет.