Книга Притчей

Звёзды погасли и вновь зажглись в тот момент, когда чья-то незримая рука решительно отогнала тучу, пытавшуюся скрыть небосвод покровом непроницаемым. И в серебристом свете звёздном, залившем горную тропу, увиделся конь, упорно двигавшийся вперёд, несмотря на усталость, сковавшую плоть его. Он как будто знал цель и во что бы то ни стало пытался достичь её. И, невзирая на седока, погружённого в состояние дремотное, конь продолжал двигаться, никем не понукаемый и никем не принуждаемый. Безжизненно повисшие поводья будто и сами были погружены в сон, безвольно отдавшись на волю рук, прежде крепко сжимавших их, сильно и властно натягивавших, – тем указуя направление пути, в котором следует двигаться коню. Кто же тогда мог дать ориентир верный? Возможно, чья-то незримая рука указывала, куда путь держать, а может, конь был настолько разумен, что мог сверяться с расположением светил ночных. Никто не знал о том, ибо мир был погружён

Четвероногий путник шёл уверенно, несмотря на то что прежде не хаживал тропами горными. И это было не важно, потому что он полностью доверял седоку, зная о том, что стоит слегка оступиться, как всадник тут же выйдет из состояния дремотного, в мгновение ока натягивая поводья, дабы подправить ход коня в направлении верном. Они как будто сливались друг с другом, представляя единое целое. Так, можно было дать отдых седоку, который, набравшись сил в час отдохновения друга четвероногого, поможет освободиться от усталости, и напоит, и накормит его, и, погружая в стремительные воды рек горных, отмоет все бока, покрытые пылью и грязью пройденных дорог, бережно расчешет гриву. А там и путь легче покажется, несмотря на крутизну большую. Да и кто вспомнит теперь: когда и где был начат их путь совместный, через какие долины и равнины он пролегал? Встречами какими был отмечен: радостными ли, горестными? Где они оставались на ночлег, прерывая путь продвижения совместного? И как долго он длился, мертвенный покой, доходящий до полного забвения необходимости продолжения пути дальнейшего? Опять же никто не мог сказать о том, ибо каждый был погружён в свою сферу. Всадник пребывал в мире светлых видений просторов звёздных, населённых иными мирами, и, погружённый в сферы грёз неземных, всем духом своим устремлялся вперёд. Быть может, торопясь к цели намеченной, тем и задавал он торопливость другу своему четвероногому, на первый взгляд одиноко торившему свой путь ночной.

Так, плоть и дух, слитые воедино, часто шествуют по жизни. И один без другого не имеют того смысла, что явлен в единении их. Тело без духа – мертво и представляет собой дико пасущегося коня, не знавшего узды, а также сильной, но ласковой и заботливой руки, направляющей в пути дальнем. Одними прериями дикими ограниченная, сфера обитания что может дать? Поиск лучших пастбищ? Единственная цель – борьба за выживание? А удача – не попасть во власть острых клыков тех хищников, что в изобилии явлены кругом и неустанно следуют тропами жертв намеченных? Да, четверица без триады – мертва, ибо движение по кругу замкнутому уготовано ей. Но что же дух без четверицы? Это всадник без коня. Конечно, он может прийти к цели, но успеет ли достичь её в сроки отведённые? Насколько будет долог путь его средь троп каменистых? Здесь нужен союзник верный. А быть им может лишь тот, кому по пути. Вот и выявились два попутчика, у которых цель единая увиделась, что лишь слиянием их достичь возможно. Один предоставляет другому путь к себе. И дух нисходит во глубь сфер непроглядных, четверицею плотною явленных. И там, во мраке Бытия, зажигается Свет, дарующий способность узреть бесконечные возможности восхождения, сложенные ступенями Бессмертия. И плоть, восхищённая видением, приглашается в мир духа, в необозримую глубь Океана Звёздного шагнуть. Так, два полюса, смещением своим, огней взаимопроникновением, сливаются силою единою, уже занимая позицию одну. Так и рождаются ядра Огнедышащие, двумя противоположными огнями сложенные из множества плюсов и минусов, бывшими сокрытыми во глубине их. Каждый вносит свою лепту в дело формирования принципиально новой силы. И когда она зарождается на свет в качестве плода зрелого, тогда на небосводе вспыхивает ещё одна звезда.

…Торопится конь. Ему нужно успеть дойти к цели, покуда не померкнет последняя звезда – Утренняя. Ведь как только она растает и вспыхнут первые лучи Солнца, наступит время пробуждения его седока. А конь не желает расставаться с ним, зная о том, что всадник всегда во власти сменить скакуна и выбрать более быстроходного. Нельзя показать усталость свою и то, что ничтожно малое расстояние пройдено. Так ведь можно остаток дней своих в конюшне провести. Кто захочет оседлать клячу старую?! Но если расторопность будет явлена, то никакой всадник не пожелает расстаться с конём добрым и проявит всяческую заботу о нём, восстанавливая силы, утраченные на пути жизненном. И ни один путник, имеющий спутника верного, не станет избавляться от него, загоняя насмерть коня, который испытывает трудность в прохождении конкретного отрезка пути, наивысшею крутизною отмеченного. Так, о мудром взаимоперетекании сил жизненных помнить следует всегда, дабы, остановок в пути не зная, ускорить ход продвижения к цели единой. А когда она ясна, то все сферы окружающие начинают сопутствовать в пути. И Рука незримая отведёт все тучи, проявляя взору ориентиры звёздные. А дух никогда не будет знать остановок в пути, всё глубже вторгаясь в сферы беспредельные, ибо он обретёт опору верную, на века вечные явленную в виде воспаривших огней четверицы. Так, торопливый конь, предстанет Пегасом добрым, распахнувшим крылья светоносные, оперением звёздных лучей в полнеба представленным. И унесёт он Путника Вечности, восходя к необозримым вершинам преображения собственного. Да и не видит ли конь усталый, упорно торящий путь ввысь средь троп каменистых, ту же самую картину, что видит всадник, в состоянии дрёмы пребывающий? Всё возможно, оттого и притча о коне торопливом слагается, чтобы поторопить его, дабы, не отставая, путь вершить ему, с извечным спутником своим, кого в попутчики предначертала сама Вечность.

Шли навстречу друг другу два Ангела. И, несмотря на то, что в путь вышли из разных сторон света, они двигались в том направлении, где должны перекреститься их дороги. Белый Ангел был облачён в сияющие одежды, сотканные светом звёздным. Они и сами полыхали как Солнце, и там, где ступала нога Ангела, оставался неизгладимый след и пробивался родник, откуда проливались в мир струи светоносные. Навстречу ему двигавшийся Ангел, наоборот, был Чёрен, и одежды его будто сотканы были из волокон мрака беспросветного. И зачем они шли навстречу друг другу, одному Богу известно было…

Так, по мере приближения к точке, явленной перекрестьем двух дорог, происходили некоторые, на первый взгляд странные, явления. Одежды Белого Ангела будто теряли первоначальный ослепительный блеск, с каждым шагом его сила таяла, оставаясь в сферах, пройденных им. И уже пыль придорожных полей начинала оседать, покрывая слоем плотным светоносные крылья его, тяжело повисающие за спиной. Вот уж и сферы окружающие стали являться в свете сумрачном, ибо не было иного источника огней, способных осветить их, кроме как Ангельских. Но одежды становились тяжелей и тяжелей, уже покрытые коркою плотною. Да и как могло быть иначе, если пыль, грязь, болота непроходимые встречались в пути, и не мог их обойти Ангел Белый, однажды избравший себе целью прокладывание кратчайших троп в деле продвижения ступенями духа своего Божественного. И вот уже цель близка: сюда, в точку наинизшего схождения, приближается он. Здесь он должен оставить ношу свою светоносную, дабы высветить сферы «наивысшего» сгущения мрака. Но где она и как узреть её, если вокруг темно и сам он практически слился со сферами непроглядными, сложенными из неисчислимых бездн Хаосов? И каждый последующий шаг грозит быть последним…

Тихая поступь Чёрного Ангела ничем не нарушала мертвенный покой пределов, погружённых во мрак. Он не боялся оступиться, ибо уже знал все ловушки, расставленные в пути. Чёрный Ангел долго жил средь глубин Хаосов, подобно слепому постигая мир форм окружающих. А множество падений лишь научили зоркости, развивая неведомое доселе качество внутри груди его. Так, бесконечные удары судьбы высекали сонм искр, позволяя узреть истинные картины на пути продвижения его. И жажда света зарождалась внутри, подвигая вершить шаги более спешные в поисках источника Огней непреходящих. Да и не его ли зов душераздирающий пронзал глубины бездн, достигая сфер Светоносных?! И не чуткое ли ухо Творца Единосущего уловило всю боль отчаяния, вложенного в зов сей?! Быть может, Он и Отправил в путь дальний возлюбленного Им Ангела Белого, дабы Чашу Огня поднести душе, Света взалкавшей?

Вот и встретились два Ангела… Но черны их одежды были в час встречи суждённой. И нечем было им осветить путь свой, ибо один из них, щедро наделив Огнями сферы прохождения во мраке, лишь искру жизни сохранил в груди Солнценосной. Другой же Ангел не знал света большего, но лишь мгновенья вспышек его да тоски, жаждою огней залегшей в груди его, стиснутой тисками мрака. Как путь обрести верный и тропою Света вывести того, кто слепо блуждал в поисках путей Солнценосных? И решил Ангел Белый наделить искрою жизни своей Ангела Чёрного, дабы тот познал касание Огней Божественных, и таким образом исполнить Веление Отца Вечности. Что ж из того, что сам он, лишившись искры жизни, сольётся с мраком окружающим?! Ведь нашёл же Чёрный Ангел путь спасительный; значит, и Белый найдёт, свято храня память о сферах Светоносных. И, решительно распахнув грудь свою, Белый Ангел вдохнул искру жизни своей в грудь того, кого спасти он призван был. Вдруг всё вокруг залило светом, – случилось чудо преображения, и Чёрный Ангел воссиял в одеждах белоснежных. Но вместе с тем он понял то, что, по примеру Ангела Белого, он должен теперь вернуть назад огни живоносные и щедро одарить ими сферы окружающие. И, низойдя в глубины бездн неведомых, наделить последнею искрою жизни своей того, кто, быть может, издаёт крик душераздирающий, что гасится в глубинах Хаосов. Вот и пути разошлись, лишь на несколько мгновений соединившись в точке единой.

А что же Белый Ангел? Неужели он погибнет без искры жизни? Разумеется, нет! Он качество новое обретёт, неведомое доселе. Так, жизнь отдавший за другого и сам бессмертным становится, ибо Творец Вечности одаряет его одеянием новым, качество самовозрождающихся волокон таящим в себе. Но Белый Ангел, конечно, не знал об этом в тот момент, когда подносил Жертву великую, тем совершая акт великого преломления Огней Божественных. Таким образом, искра его жизни продолжает путь, всё глубже и глубже погружаясь, покуда дух Преображения в Свете не коснётся всех Чёрных Ангелов и они, ему подобно расставаясь с искрою жизни своей, не станут возвращаться вослед Ангелу Белому, одарившему их жизнью во Свете.

Так не будем же слепо судить тех, кто встретится на пути нашем, как бы ни были черны их одежды, помня о том, что, быть может, малую искру жизни затаив в груди, они торят путь в глубины Хаосов, «упадая» именно в те бездны, куда следует им прийти в качестве Спасителя, путь Белого Ангела верша, покуда все сферы не будут залиты Светом, где в облачении звёздном будут жить и творить те, кто из бездн Хаосов восстал, сменив одеяние чёрное на белоснежное, светилами вечными сотканное. Да будет так!