Книга прощания
Шрифт:
Мне иногда снится, что я должен играть, не зная роли. Это один из страшных снов. Вот-вот начнется спектакль, где моя роль главная, а я все еще мну тетрадку роли… До поднятия занавеса сон не простирается, поднимаются веки — утро!
Когда репетируют эту пьесу [218] , я вижу, как хорошо в общем был написан «Список благодеяний». Тут даже побольше можно применить слова: какое был он замечательное произведение!
Ведь это писал тридцатидвухлетний человек — это во-первых, а во-вторых, это писалось в Советской стране, среди совершенно новых, еще трудно постигаемых отношений.
218
Когда
Мой Маржерет, которого Мейерхольд пустил носиться по сцене не больше не меньше как с плеткой в руке, ничуть не бледнее Фейлана исландского драматурга. В одном из вариантов этой пьесы я говорил о сердце, что оно мускул. У исландца то же определение.
Так на разных точках земного шара сидят художники, видящие одинаково.
В Средней Азии особенно оценили меня за строчку, в которой сказано, что девушка стояла на расстоянии шепота от молодого человека. Это неплохо — на расстоянии шепота!
Что за колдовство все-таки! Почему, когда пишу для себя — пишу легко и хорошо, когда для печати — мусолю, вымучиваю?
Что я мог бы дать Катаеву? [219]
1. Золотая полка. Пушкин.
2. Строчки.
3. Маяковский.
4. О мальчиках.
Читал «Белеет парус одинокий». Хорошо. Катаев пишет лучше меня. Он написал много. Я только отрывочки, набор метафор. О гиацинтах и у него. Бледная, но сильная стрела гиацинта. Неплохо.
219
Что я мог бы дать Катаеву? — В 1955 г. Катаев был назначен главным редактором только что открывшегося (по решению Второго Всесоюзного съезда советских писателей) журнала «Юность».
Сегодня год, как я живу в этой квартире.
Воспоминания Сергея Львовича Толстого прелестны [220] . Они правдивы, наивны. Попробуйте быть сыном Льва Толстого, Софьи Андреевны; попробуйте жить в Ясной Поляне, в доме Волконского, в Хамовническом доме!
Лев Толстой кажется иногда просто сумасшедшим.
Самое отвратительное и подлое — это охота. Ее бесхитростно описывает Сергей Львович. Бесхитростно пишет, что затравленный собаками заяц кричит, как ребенок.
220
Толстой Сергей Львович (1863–1947) — старший сын Л.Н.Толстого. Речь идет о его книге «Очерки былого» (М., 1949). См. главу «Мой отец в семидесятых годах», с.111
Я никогда не имел брата Николеньки, никогда не изучал Евангелья, еврейского языка, не участвовал в переписи, — но я никогда, с детства, не мог бы участвовать в травле зайца.
Правда, я закопал в детстве котенка. Вместе с другим мальчиком (его не вижу) мы сидим над выкопанной нами ямой в песке и прячем туда, давя его пальцами и засыпая песком, котенка. Он засыпан, вот он засыпан, и вот покров снят… Вот покров снят, и в своей песчаной могиле лежит остановившийся в странной позе царапающегося — лежит, как некий герб, на боку черный котенок с наполненной кровью алой ямкой рта.
Прости меня, боже! Что я делаю? Прости меня, боже!
Я ненавижу охотников, этих убийц животных. Самое отвратительное, что они еще возводят охоту в некое нужное, красивое и, само собой, доблестное дело.
Я видел однажды, в ранней юности, как охотник добивал раненую птицу. Это делается втыканием
Подумать, есть рассказы об охотничьих подвигах! Охотник считается положительной фигурой. Что может быть увлекательнее охоты на тетеревов! — восклицают некоторые. Барсука убивают, заперев ему выход из норы впуском туда таксы. Такса гонит его впереди себя и потом останавливается в одном месте, что становится известным находящемуся на земле охотнику благодаря наступившей тишине. Тогда в этом месте добывают барсука, разрыв землю. Кажется, так, насколько я понял из какого-то мерзкого описания.
Да, я ем животных, одеваюсь в их кожу и мех. И это ужасно. Ужасно, что каждый мой вздох — это тоже гибель сотни животных, каждый толчок крови. Я ем животных просто моей кровью — тем, что живу. И меня кто-то ест. Жизнь — поедание.
Я, кстати говоря, был свидетелем настоящей еды людей людьми.
Вообще говоря, почти все люди кусают других. Тем лучше было бы не примешивать образное мышление к охоте. Тем лучше было бы не заниматься охотой для удовольствия.
Или это надо, черт возьми? Надо?
Кто же я? Я не кусаюсь! Но я же и не овца!
Плохая весна. Серо, без дуновения.
Умер (позавчера, 18-го) Альберт Эйнштейн [221] . Я думал, высокий, вроде нашего Иоффе. Нет, оказывается, маленький, волосатый. Никто из нас, нормально культурных людей, не знает, что, собственно, сделал Эйнштейн.
Когда я входил в силу молодости и призвания, как раз в центре внимания была теория относительности. Показывали даже маленький фильм (советский), который, предполагалось, объяснит эту теорию популярно. Он ничего не объяснил — во всяком случае, мне. Я запомнил только кадр с медленно поворачивающимся земным шаром.
221
Умер (позавчера, 18-го) Альберт Эйнштейн. — Эйнштейн умер 18 апреля 1955 г
Эйнштейн предупредил, что нельзя шутить с расщеплением материи.
Вчера рассказывали, что после пробных взрывов остаются отходы, в которых сохраняются опасные свойства распада. Что с ними делать? Американцы бросали их в океан — тоже опасно. Теперь применяются какие-то бетонные мешки, куда эти отходы прячутся. Но и сквозь эти мешки тоже летят излучения.
Сегодня в «Правде» памяти Эйнштейна некролог наших нескольких академиков.
Они выходили на сцену и показывали себя в костюме будущей постановки. Женщины были сильно оголены — впечатление от них было приятное.
Вот, наконец-то, и осуществление [222] . Это началось в ноябре. Пять месяцев!
Вчера у самовлюбленного туркмена. Министр культуры. Думал, что я переводчик. Переведу ли я его роман? Ехать туда. «У меня дача в Фирюзе, будете жить в семье». Как представил себя живущим в этой туркменской семье, в жару, не таким уж молодым — в то время как, скажем, Тихонов представляется президенту Индонезии [223] , — стало уныло.
222
Вот, наконец-то, и осуществление. — Имеется в виду премьера «Проданной колыбельной» в Малом театре
223
в то время как… Тихонов представляется президенту Индонезии… — Н.С.Тихонов с 1934 г. находился на руководящих должностях Союза писателей; с 1949 г. он — Председатель