Книга с местом для свиданий
Шрифт:
Адвокат Величкович, подписчик бюллетеня «Здоровье» с первого номера и горячий поклонник его редактора, профессора и доктора М. Йовановича Батута, задумал нечто совершенно определенное и для этого раздобыл еще по два экземпляра всех имевшихся у него номеров вышеназванного печатного органа.
— По воскресеньям, в это же самое время, на этом же месте, мы все вместе, втроем, будем читать это полезное издание, — сообщил он о своем решении, вручая юному Анастасу Бранице и Магдалине по одному экземпляру.
И впредь с этого дня каждое воскресенье мальчик и его задумчивая мать, сидя на софе, а отчим и супруг со свеженапомаженными усами за своим письменным столом, все празднично одетые, словно собираются отправиться с визитом, все трое по очереди читали вслух статьи, советы, объяснения, мудрые изречения о жизни и здоровье
— Магдалина, сосредоточьтесь! Анастас, не ерзай туда-сюда, смотри прямо! — Время от времени он давал понять, что не потерпит, чтобы кто-нибудь из них позволил себе быть рассеянным или отлынивать.
— Переходим к странице девяносто пять! — командовал адвокат, мальчик и женщина повиновались.
— А сейчас откроем статью «Тревога и испуг» доктора Йоксимовича, — руководил он процессом совместного чтения.
Потом, сидя за воскресным обедом, Славолюб Величкович высказывал удовлетворение проделанным. Он считал, что наконец-то удалось навести хоть какой-то порядок.
— Теперь вы убедились, какую опасность таит в себе рыба в летнюю жару? Вам бы, Златана, тоже неплохо было иногда почитать с нами, тогда, может быть, вы перестали бы так сильно солить суп. Соль и специи — это настоящая смерть для пищеварения и почек. Анастас, ты запомнил выражение: «Кто рано встает, тому Бог дает»? Ну-ка, молодой человек, повтори. — Адвокат так много говорил в паузах между блюдами, что не замечал молчания всех остальных, сидевших за столом.
Но по иронии судьбы, которая проявляется совсем не так уж редко, не будь этих обязательных посиделок со старыми номерами «Здоровья», Анастас Браница никогда не сумел бы развить в себе способность к необыкновенному чтению. Нет сомнения, что и отчим не стремился бы навязывать ему нечто подобное, знай он, чем все это кончится. Точнее, с чего все это начнется.
Вначале, испытывая страх перед крутым нравом хозяина дома, мальчик внимательно следил за каждым словом, за каждой строчкой из программы каждого воскресного чтения. Но постепенно ему стало ясно, что адвокат не в состоянии проникнуть в то, насколько он или его мать углубились в содержание того, что они вместе читают. Все внешнее, например, не задремал ли кто из них, Величкович замечал тут же. Однако внутри написанного он не мог продвинуться ни на пядь. Со временем Анастас убедился в том, что его мать выучилась делать заинтересованное выражение лица, словно чтение кажется ей невероятно увлекательным, хотя сразу после прочтения заголовка она полностью отключалась, обратившись в мыслях к воспоминаниям. Возможность при совместном чтении встретить где-то там, внутри текста, другого читателя, при том что оба смогут, хотя и не обязательно, узнать друг друга, определила впоследствии большую часть жизни Анастаса. Но тогда он, еще мальчик, использовал все свои знания только для того, чтобы сопротивляться, отлынивать от того, к чему его принуждал отчим в своем кабинете, в доме на Великом Врачаре, и, притворяясь заинтересованным, склонялся над переплетенными номерами поучительного «Здоровья».
Яркий пример являла собой статья «Гимнастика легких и чахотка», предмет одного из совместных чтений в мае 1908 года. Следуя совету автора, адвокат Величкович потребовал обратить особое внимание на физические упражнения, успешный способ профилактики опасной болезни.
— Начнем с раздела «Приседания с одновременным подъемом рук в разные стороны...». Нашли? И дальше до конца этой страницы, — сказал он, над письменным столом бросил взгляд в сторону Анастаса и Магдалины и, убедившись, что домашние послушно следуют его указаниям, старательно взялся за дело.
Между тем, независимо от того, как все это выглядело с софы, внутри самого текста, там, где излагался способ выполнения упражнений, все было совсем по-другому. Бледная женщина рассеянно смотрела куда-то вдаль, находясь неподалеку, в тенистом саду, так как автор особо подчеркивал, что гимнастикой следует заниматься на свежем воздухе, на природе. Что касается мальчика, то он просто насмехался над адвокатом, стоя рядом с ним и командуя: «Раз, два, три, бодрее, бодрее!» Единственным, кто неукоснительно следовал инструкции, приседая
Мужчина средних лет со лбом, орошенным потом, и поникшими кончиками усов остановился передохнуть. Сил больше не было. Он поднял взгляд от раскрытого журнала Мальчик и женщина внимательно читали. Читали без каких-либо усилий, спокойно, с удивлением констатировал он, распуская узел галстука и расстегивая запонки твердо накрахмаленной сорочки.
— Хватит, на сегодня достаточно! — прервал он их, как только смог вдохнуть немного воздуха, стараясь скрыть свое маленькое поражение.
Магдалина отложила «Здоровье» в сторону, задумчиво встала и точно так же задумчиво удалилась в свою комнату. А Анастас Браница просто вскочил с софы и торопливо выбежал из кабинета отчима, боясь, как бы тот не заметил улыбки в уголках его глаз. Адвокат понятия не имел, что теперь делать, до обеда оставался целый час, чтение было закончено досрочно, Златана, конечно же, еще не накрывала...
Став совершенно беспомощным, как и всегда, когда нарушался утвержденный им порядок, он
попытался принять как можно более решительную позу за своим письменным столом орехового дерева и нервно забарабанил по нему пальцами.
27
Может, страна эта слишком мала, может, ее теснят постоянно, но только судьба ее вынуждена то и дело повторяться. Тот дом на Великом Врачаре (в наше время Звездаре), где давным-давно была начата несчастная повесть Анастаса С. Браницы, находится буквально в двух шагах от улицы, носящей имя профессора, доктора Милана Йовановича Батута, известного многими заслугами, в частности и тем, что он был основателем и главным редактором журнала «Здоровье». Правда, отдельные старые номера этого бюллетеня, выходившего тиражами в десятки тысяч экземпляров, сейчас читают редко. Между тем там содержится немало ценных наблюдений. Вот, например, во вступительной статье январского номера за 1910 год говорится буквально следующее: «Наш народ тоже ценит здоровье, но только как-то половинчато. Действительно, здоровье у нас то постоянно на языке, действительно, мы и „здороваемся", и „поздравляем", мы поднимаем „здравицы" и т. д., но все это одни слова, в то время как настоящей, разумной заботы о здоровье у нас нет как нет. Напротив, в нашей жизни, в наших обычаях, привычках, взглядах есть столько чуждого и даже враждебного естественному развитию и здоровью, и мы держимся за это так крепко, что просто чудо как мы до сих пор живы».
Совместные чтения, предчувствие возможности передвигаться по пространству текста так же, как и по любому другому пространству, встречаться в нем с теми, кто одновременно читает то же самое, при том, что некоторые читатели осознают неограниченность этой таинственной сферы и различают каждого встреченного в ней, в то время как другим такое чувство совершенно незнакомо — все это заставляло юного Анастаса Браницу снова и снова проверять на самых разных видах литературы эту внезапно открывшуюся у него способность. Это был период первых восторгов и одновременно первых разочарований. Мальчику далеко не всегда удавалось перешагнуть неощутимую грань, зачастую он мучился часами, пытаясь хоть чуть-чуть сдвинуться с позиции обычного читателя. А потом, когда это наконец ему удавалось, он долго не мог успокоиться и ему казалось, что уже не остается сил для освоения самых интересных пределов волшебной области, для окончательного раскрытия тайны. В конце концов, читая так много и так усердно, Анастас начал чувствовать себя все более одиноким, нередко случалось и такое, что на уроках родного языка весь класс, включая преподавателя, наблюдал за ним с изумлением, а иногда и насмешкой, поэтому он перемещался в сторону Второй мужской гимназии безо всякого желания и возвращался оттуда домой еще более подавленным. Это, видимо, стало причиной того, что с каждым днем он все больше и больше уходил в себя и избегал читать обязательную литературу, предусмотренную школьной программой. Хотя мог пересказать то, на чем не особо останавливались в своей поэзии Гомер, Вергилий или Данте. Но оценок Анастаса хватало лишь на то, чтобы с трудом переползать из класса в класс.