Книга Страха
Шрифт:
Хозяин растерянно указал на полдюжины пустых столиков. Направившись к самому дальнему, я услышал, как хозяин пробормотал извиняющимся голосом:
— Извините, я вас, должно быть, перепутал с мистером Брэди…
Эспрессо, принимая во внимание провинциальность городка, был не так уж и плох. Присев за столик у окна, я не спеша пил кофе, глядя на улицу.
Будь это Филадельфия или любой другой приличный город, за столиками перед кафе было бы полно людей с книжками в твердых переплетах или, в худшем случае, свежим «Нью-Йоркером», студентов с конспектами, отрицающих свою зависимость от кофеина, или туристов из Германии в футболках с надписью "Я люблю Флориду" или "Грин-Бэй — чемпион", жадно поглощающих трехдолларовые фрапучино
Я вздохнул. Даже если бы муниципалитет Невервиля завез в полном комплекте и предприимчивое трио, и попивающих под интеллектуальное чтиво свой утренний "двойной высокий" посетителей, вплоть до доверчивых толстых блондинок с низкими голосами ("Подумать только, Элза, это стоило бы не менее пяти евро в Падербоне!"), то все равно ничего бы не вышло. Держу пари, что на третий же день они надели бы пресную уолтмаровскую одежду, с удовольствием лопали бы яблочный пирог, состоящий на добрую треть из корицы, в стилизованной под пятидесятые (знаете, такая кадиллачная изысканность хромированных поверхностей?) местной забегаловке под названием «Американа» и приторно раскланивались бы друг с другом на улице: "А как поживает этим чудным утром мистер Дюранга?"
Нет, лучшим спасением Невервиля от этой безумной тоски, наверное, был бы приезжающий в самое августовское пекло лунапарк штата. Спешите видеть! Татуированные глотатели огня с тонкими пальцами и неприятным смехом. Подвыпившие Микки-Маусы в возрасте и невыспавшиеся продавщицы сахарной ваты с вытянутыми лицами, делающими их похожими на лошадиные. К вашим услугам невозмутимые владельцы призовых палаток, дважды пересчитывающих количество призовых ядовито-зеленых билетов в вашей руке, прежде чем вручить вам пестрого дракона, похожего на огромный воздушный шар. Да, для полноты картины представьте солоноватый запах подгорелой воздушной кукурузы и сливочного масла, жаркие споры вокруг победителя конкурса на лучший кабачок сезона и вид с чертова колеса на кукурузные и льняные поля, бесконечные пастбища и фермы с крышами коровников и элеваторов. И только если у вас отличное зрение, вы сможете разглядеть восемнадцатиколесные грузовики, спешащие по семьдесят шестой дороге в сторону того, что мы с вами называем обитаемой вселенной.
Эспрессо давно уже был понижен в звании до кофейного ила на дне чашки. Проехал грузовик с надписью: "Музыкальные инструменты Аарона". Серая кошка в розовом ошейнике чинно перешла дорогу и исчезла в палисаднике дома напротив. Поспешила в сторону церкви старушка в шляпке времен юности королевы Елизаветы. Как я и опасался, в этом городке ровным счетом ничего не происходило. Замечательно, но Невервиль мог бы соперничать даже с ожиданием в приемной самого ленивого дантиста, эмигрировавшего из Карачи в нежном возрасте! Время тянулось медленно, хозяин за стойкой, как мне показалось, обиженно молчал, периодически выверяя строгость геометрического построения пирожных на витрине. Беднягу, впрочем, можно было только пожалеть. Я расплатился за кофе и оставил ему доллар на чай.
Становилось жарко. Я поплелся обратно к механику со слабой надеждой, что ремонт машины уже закончен. Однако, к моему удивлению, двери гаража были закрыты, мой бедный бьюик с зачем-то снятыми колесами покоился на двухметровой высоте, вознесенный над бетонным полом мощной гидравликой. Вокруг — ни души. Я обошел гараж, заглянул в темные окна офиса. Пусто. Неужели мое предчувствие насчет этого механика меня не обмануло? "Хотя, может быть, он ушел обедать или уехал за какой-нибудь деталью?" — пытался я себя успокаивать. Прослонявшись под дверями гаража еще с четверть часа, я отправился обратно к кафе.
От перспективы опоздать в Питтсбург мне сделалось не по себе. Я уже более полугода бился над этим чертовым контрактом, и вот теперь, когда все было на мази и абсолютно все устные договоренности — на бумаге, ожидающей простой формальности — двух чернильных закорючек, надо же было застрять посередине Пенсильвании, и только из-за того, что мне приспичило ехать в Питтсбург на машине! А это очень крупная сделка, и от нее зависит очень многое в моей дальнейшей карьере. Ведь когда я принесу Алану этот свежеподписанный сладкий контракт, с голубым бантиком и вишенкой сверху, мои шансы на место партнера в "Алан Мак-Ферсон" станут более чем реальными. Нет-нет, мне позарез нужно быть в Питтсбурге завтра утром!
Размышляя над запасным вариантом, я сел за один из столиков перед кафе: мне не хотелось опять попасть под укоризненно-печальный взгляд его хозяина. Вероятно, церковная служба закончилась, ибо как по волшебству всюду появились люди, воздух заполнился звуками, заездили машины и велосипеды. Мимо медленно проехала машина, продающая мороженое с бесконечной вариацией "Ах, мой милый Августин" в исполнении колокольчиков; раздались тоненькие детские голоса и строгие возгласы мамаш.
За соседним столиком разместилась пожилая пара, в своем безвременном одиночестве наблюдающая чужих внуков. Когда маленькие башмачки стучали рядом с их печальной скамейкой, они неуверенно обращались к малышу с маленькими глупостями. Ребенок, не осознавая свой нечаянной жестокости, спешил мимо рассмотреть большую верткую стрекозу на кусте можжевельника, не обращая никакого внимания на неинтересные сморщенные лица. Маленькой центростремительной вселенной неведомы ни однозначность пустых крючков на вешалке в прихожей, ни бережливость остро заточенных огрызков карандашей для отгадывания кроссвордов.
Но и старики, и этот ребенок похожи своим эгоизмом и разочарованием от невозможности удержать объект своего внимания в ладони. И точно так же этот унылый Невервиль взирает на меня с высоты своих черепичных крыш, пытаясь занять себя чем-нибудь этим длинным жарким днем. Отдав своим тайным агентам мой бедный бьюик на растерзание, ему и дела нет до неподписанного контракта!
Мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом.
— Бог ты мой, Хенри, посмотри, кто перед нами!
Передо мной остановилась странная пара. Женщина в строгом белом платье до колен и в такого же цвета шляпе с лентами, кричащими за версту: Одри Хепберн! Под руку она держала немолодого господина в дорогом костюме и замшевой шляпе, которые носят только голливудские злодеи и детективы. У него было очень загорелое, почти красное лицо, которое вообще никто не носит, даже в Голливуде. В довершение всего его звали Хенри и у него оказался сильный аргентинский акцент:
— Действительно, Дорис, мы его не видели с прошлой осени! — пухлые губы Хенри растянулись в улыбке, и он протянул мне руку.
Наверное, на лице моем была написана крайняя степень недоумения.
— Да сними ты эту дурацкую шляпу, Хенри, — толкнула женщина в бок своего попутчика. — Он тебя в ней не узнает.
Под шляпой была аккуратная лысина. Но это не помогло. Поверьте, эту раздражающую манеру общаться с посторонними, разговаривая только между собой, я бы наверняка запомнил. На всякий случай, я пожал руку и изобразил вежливую улыбку.
— Знаешь, Дорис, каждый раз, когда мы играем в гольф, лидирует всегда он, но выигрываю… все равно я! — самодовольно сказал Хенри, ткнув себя указательным пальцем.
Гольф?! Да я всего-то один раз в жизни и был в гольф-клубе. О чем это он?! Я с опаской посмотрел на голливудскую шляпу в его левой руке.
— Простите, как вас звать, Хенри?.. Вы меня с кем-то путаете, — сказал я вставая. — До свидания, — кивнул я пенсильванской репродукции Одри Хепберн и под удивленные взгляды направился в спасительный полумрак кафе. В эту минуту странный хозяин кафе представлялся мне более приятным обществом.