Книга Странных Новых Вещей
Шрифт:
Женщина, которая делала инъекцию, спокойно стояла рядом. Без предупреждения — да и какое могло быть предупреждение? — ее напомаженный рот начал сдвигаться с лица, губы поплыли по щекам, как маленькое красное каноэ. Рот не останавливался, пока не достиг лба, где и примостился между бровей. Потом ее глаза вместе с веками и ресницами двинулись вниз к челюсти, по мере продвижения моргая, как и положено глазам.
— Не сопротивляйтесь, просто отдайтесь сну, — посоветовал рот на лбу — Это временно.
Он боялся говорить. Это ведь не галлюцинация. Это то, что случается с вселенной, когда вы не можете удержать
3
Большое приключение, конечно, могло бы и подождать
— Чувак, чувак, чувачо-ок, — прогудел жалобный голос из бесформенной пустоты. — Эх, херово-то как, ну и говенная же херня!
— Полегче на поворотах, Би-Джи. Тут среди нас духовная особа.
— Не, ну а не ёперный стос? Выйми меня по-быстрому из этого гроба, чувак!
— И меня, сперва меня, — попросил третий голос.
— Вы об этом пожалеете, ребятки, — снисходительно пропел второй, — ну да ладно.
Послышались возня, хрюканье, кряхтенье и глубокие вздохи, сопутствующие тяжкому физическому труду.
Питер открыл глаза, но подкатившая дурнота не позволила повернуть голову в ту сторону, откуда раздавались голоса. Потолок и стены, казалось, бились в судорогах, лампочки прыгали и вертелись, словно йо-йо на резинке. Будто бы прочный каркас комнаты стал вдруг гуттаперчевым — стены накатывали волнами, потолок мотался из стороны в сторону. Он снова закрыл глаза, прогоняя бред, но стало еще хуже: судороги продолжились внутри черепной коробки, глазные яблоки вздулись, словно воздушные шары, и казалось, что подкожное содержимое лица того и гляди брызнет струями через ноздри. Он представил себе, как мозг его разжижается или, наоборот, выхолащивается какой-то омерзительной едкой щелочью.
Где-то рядом в каюте по-прежнему раздавались кряхтенье и возня, сопровождаемая дурацким смехом.
— А знаете, это весьма занимательно, — заметил насмешливо совершенно трезвый голос, перекрывший два других, — наблюдать, как вы тут копошитесь на полу, будто два жука под мухой.
— Эй, так нечестно! Гадская система должна была устроить нам побудку одновременно, тогда бы мы поглядели, кто тут под какой мухой.
— Ну... — Это снова начальственный голос. — Кто-то же должен быть первым, я полагаю. Сварить кофе, проверить, все ли работает.
— Так, иди себе, Тушка, и проверяй, пока мы с Би-Джи раздуплимся тут в свою, вторую очередь.
— Ну, экипируйтесь.
Шаги. Звук открывающейся двери.
— Думаете, уединились? И не мечтайте, ребятки. Камеры прекрасно показывают, как вы тут вошкаетесь. Улыбочка!
Щелчок — дверь закрылась.
— Думает, у него солнце из задницы сияет, — пробурчал голос с пола.
— То-то ты к ней всё прикладываешься, чувачок.
Питер лежал неподвижно, собираясь с силами. Интуитивно он понял, что тело само вернется к норме в положенный ему срок, а потому, если ты не любитель экстрима, не стоит форсировать события и пытаться заставить его функционировать слишком рано.
Двое на полу продолжали кряхтеть и хихикать,
— Ты первый встанешь или я?
— Да я уже, братан... во, видал?
— Хренушки, чувачок. Ты не стоишь, ты раскорячился. Отпусти-ка скамейку.
Стук падающего на пол тела, снова хохот.
— Как будто, братан, у тебя лучше выйдет...
— Да легко.
Судя по звуку, еще одно тело валится на пол. Заторможенный истерический смех.
— Забыл, какая это дрянь, чувак.
— И полудюжиной банок кока-колы не поправишься.
— Не прет, чувак, коксу нюхнуть — и как огурчик.
— Раз тебе после всего еще наркоты хочется, значит ты еще тупее, чем я думал.
— Просто я крепче, братан, крепче — и все!
И так далее. Эти двое продолжали пикироваться и куражились, выигрывая время, пока не сподобились встать на ноги. Отдуваясь и кряхтя, они покопались в пластиковых мешках, подтрунивая над тем, кто какую выбрал одежду, обулись и опробовали способность к прямохождению, прогуливаясь по комнате. Питер лежал в своих яслях, дожидаясь, пока комната не перестанет двигаться. Наконец потолок успокоился и замер.
— Эй, братан...
Широкая физиономия выплыла из ниоткуда и нависла над ним. Секунду или две Питер не мог признать в ней человеческое лицо: казалось, голова прикреплена к шее макушкой вниз, брови кустятся на подбородке, а сверху торчит борода. Но нет — это был человек, конечно, это был человек, просто очень непохожий на него самого. Темно-коричневая кожа, бесформенный носище, маленькие уши, прекрасные карие глаза с красноватыми белками. Жилы на шее могли бы поднять и опустить лифт в шахте двадцатиэтажного здания. А что это за бровеобразные штуковины на подбородке? Борода! Не широкая и окладистая, а из тех затейливых бород, какие может сотворить модный парикмахер. Много лет назад она, должно быть, смотрелась как четкая линия, прочерченная толстым черным фломастером, но теперь мужчина достиг уже средних лет, и борода стала клочковатой, в ней проблескивала седина. Неумолимая лысина оставила на голове всего несколько курчавых ручейков.
— Рад встрече, — прокаркал Питер. — Я Питер.
— Би-Джи, братан, — ответил чернокожий, протягивая руку. — Хошь, я тебя выну отсюда?
— Я... наверное, лучше я еще немного полежу.
— Не залеживайся, братан, — сказал Би-Джи, лучезарно осклабившись. — А то некоторые напрудят в штаны, а корабль-то маленький.
Питер улыбнулся, не зная, то ли Би-Джи предупреждал о том, что может случиться, то ли констатировал, что это уже произошло. Вискозная пелена, обвившая его в капсуле, казалась влажной, но она казалась влажной уже тогда, когда женщина в лабораторном халате только обернула ею Питера.
Другое лицо появилось в его поле зрения. Загорелый белый мужчина лет этак под пятьдесят, с редеющим, по-военному бритым седым ежиком на голове. Глаза у него тоже были с красными прожилками, как и у Би-Джи, только голубые, — в них отражалось и горькое детство, и грязный развод, и неприятные пертурбации на работе.
— Северин, — представился он.
— Простите?
— Арти Северин. Нам надо вас отсюда вытащить, приятель. Чем раньше начнете пить воду, тем скорее почувствуете себя человеком.