Книга Странных Новых Вещей
Шрифт:
Постепенно любопытство взяло верх над усталостью. Питер выполз из кровати, дошлепал до ванной, пошарил по стене в поисках выключателя и на секунду ослеп от галогенной вспышки. Он покосился на часы, единственный предмет туалета, который он не снял, идя спать. Он спал... как долго? Только семь часов... если не тридцать один. Он проверил число. Нет, только семь. Что его разбудило? Эрекция, наверно.
Ванная по всем статьям походила на те, какие ожидаешь увидеть в гостинице, за исключением туалета: вместо обычного спуска воды там было устройство, всасывающее содержимое со свистом и шипением сжатого воздуха. Питер мочился медленно, ощущая некоторое неудобство в ожидании, пока пенис не станет мягким. Моча была темно-оранжевая. Встревоженный, он наполнил стакан водой из-под крана. Жидкость имела бледно-зеленый цвет. Чистая и прозрачная, но бледно-зеленая. На стене над раковиной висело отпечатанное объявление: «ЦВЕТ ВОДЫ ЗЕЛЕНЫЙ. ЭТО НОРМАЛЬНО И БЕЗОПАСНО. ЕСЛИ СОМНЕВАЕТЕСЬ,
Питер жадно, но все еще с подозрением уставился на стакан зеленой жидкости. Все эти истории про британских туристов, которые пили за границей воду и отравились. «Индийский понос» и тому подобное. Две убедительные цитаты из Писания пришли ему на ум: «Не заботьтесь о том, что вам есть и что пить» из Матфея (6: 25) и «Для чистых все чисто» (Тит. 1: 15), но ясное дело — контекст там был другой. Он еще раз посмотрел на плакатик, предлагающий альтернативу воде, — пятьдесят долларов за триста миллилитров. Ну уж нет. Они с Би уже решили, куда потратят деньги, заработанные в этой миссии. Выплатят ипотеку за дом. Переоборудуют ясли в церкви, так что дети получат больше света и солнца. Купят микроавтобус, приспособленный для инвалидных кресел. Список был длинный. Каждый доллар, им потраченный, вычеркнет что-то из этого списка. Он поднял стакан и выпил.
Вкус нормальный. Божественный вкус, на самом деле. Была эта мысль богохульной? «Да хватит тебе, — посоветовала бы ему Беатрис. — В мире полно более важных вещей, о которых стоит беспокоиться». И скоро он сам это узнает. Он встал, спустил воду, выпил еще зеленой воды. Вкус ее отдавал чуть медвяной дыней, или, может, ему почудилось.
Все еще голый, он подошел к окну спальни. Должен же быть способ поднять штору, даже если выключатели или кнопки не видны. Он пробежал пальцами по пластинкам жалюзи и зацепил шнур. Он потянул, и штора поднялась. Ему пришло в голову, что, пока он налегает на шнур, его нагота может стать очевидной всякому мимоидущему, но было слишком поздно о том беспокоиться.
Окно — цельная панель плексигласа — открылось полностью. Снаружи царил мрак. Пространство, окружавшее аэропорт СШИК, походило на опустошенную землю, мертвую зону бесформенного битума с мрачными сараями, притворявшимися домами, и хилыми веретенообразными фонарями. Все это походило на парковку при универмаге, никогда не меняющуюся. И все же сердце Питера заколотилось и дух захватило от восхищения. Дождь! Дождь не падал вертикально, он... танцевал. Ну мог бы кто-нибудь сказать такое о ливне? У воды нет разума. И все же. Этот ливень покачивался из стороны в сторону: сотни, тысячи серебряных струй, и все они выписывали одни и те же элегантные изгибы. Ничего похожего на земные дожди, беспорядочно мечущиеся под порывами ветра. Нет, погода была безветренна, а движения струй — грациозны, струи беспечно качались по небу от края до края и в том же колышущемся ритме стучали в стекло.
Питер прижался лбом к стеклу, ощутив его блаженную прохладу. Он сообразил, что его слегка лихорадит, и подумал, что извивы дождя ему просто привиделись. Всматриваясь в темноту, он попытался сфокусировать взгляд на ореолах света вокруг фонарей. Внутри нимбообразных сфер капли казались яркими, как станиолевое конфетти. Их чувственные волнистые узоры были необычайно чисты.
Питер на шаг отступил от окна. Отражение его казалось призрачным, иссеченным неземным дождем. Его обычно розовощекое, доброжелательное лицо походило на лик привидения. И свинцовое мерцание далекого фонаря вспыхнуло внизу живота. Гениталии Питера приобрели рельефный, алебастровый вид, словно у греческой статуи. Он поднял руку, чтобы стряхнуть наваждение, вернуть себе человеческий облик. Но возможно, это был чужак, помахавший ему рукой.
Моя дорогая Беатрис!
От тебя ни словечка. Я чувствую, что буквально подвешен в воздухе - словно замер на вдохе, пока не получу доказательств, что мы можем общаться друг с другом. Однажды я читал фантастическую повесть, в которой молодой человек отправился на другую планету, оставив жену на Земле. Он отсутствовал только несколько недель и потом вернулся на Землю. Но кульминация этой истории заключалась в том, что время для них текло по-разному. Когда он вернулся, то обнаружил, что на Земле прошло семьдесят пять лет и жена его умерла за неделю до его возвращения. Он как раз поспел на похороны, и все старики там интересовались, кем приходится покойной этот обезумевший юноша. Халтурная, заурядная фантастическая писанина, но я читал ее во впечатлительном возрасте, и она пробрала меня до костей. И конечно, мне страшно, а вдруг это произойдет со мной? Би-Джи, Северин и Тушка летали между Оазисом и Землей несколько раз за последние годы, и я полагаю, что они - лучшее доказательство, что ты еще не сморщилась, как сушеная слива! (Хотя и тогда я буду любить тебя!)
И как, вероятно, ты можешь судить по моему лепету, я еще ужасно себя чувствую из-за смены времени. Спал крепко, но теперь мне этого мало. Тут еще темно, как раз середина «трехдневной» ночи. Я еще не выходил, но дождь я видел. Он удивителен. Он качается из стороны в сторону, как шторы из бусин.
Здесь удобная ванная, и я только что принял душ. Вода - зеленая! Ее можно пить без опаски, как выяснилось. Как прекрасно помыться как следует наконец, хотя пахну я все еще странно (уверен, что ты смеешься, представив, как я сижу тут и нюхаю подмышки, морщась от их духа), а моча у меня просто невообразимого цвета.
Что ж, это все не то, что я хотел написать в конце, но я ни о чем не могу думать сейчас. Все, что мне надо, - это твой ответ. Где ты? Пожалуйста, подай голос.
Люблю,
Отправив послание, Питер послонялся по квартире, не зная, что делать дальше.
Представительница СШИК, которая сопровождала его, когда он покидал корабль, всеми возможными способами дала понять, что он может рассчитывать на ее помощь при любой необходимости. Но она не уточнила, как все это будет работать. И разгласила ли она свое имя? Питер не мог вспомнить. Определенно, никаких инструкций не нашлось на столе — ни приветствия, ни указания, как войти в контакт. Все, что было, — это красная кнопка на стене с подписью «ТРЕВОГА», но кнопки «НЕРАЗБЕРИХА» нигде не оказалось. Он провел какое-то время в поисках ключа от квартиры, подозревая, что он может выглядеть не как обычный ключ, оказавшись пластиковой карточкой, какие выдают в гостиницах. Потом догадался открыть дверь и изучить замок или, вернее, место, где мог бы находиться таковой. Но там нашлась только старомодная вращающаяся ручка, как если бы квартира Питера была одной из спален в каком-то огромном доме. В доме Отца Моего обителей много [4] . Очевидно, СШИК не слишком заботился о безопасности и приватности. Отлично, видимо, персоналу здесь нечего красть или прятать, но даже в таком случае... странно. Питер выглянул в коридор, тот был пуст, и дверь Питера была в нем единственной.
4
Ин. 14: 2.
Вернувшись в квартиру, он открыл холодильник, убедившись, что пустой контейнер для льда составлял все его содержимое. Но хоть на яблоко можно же было рассчитывать? Или это уже слишком? Он все время забывал, что дом очень далеко.
Настало время выйти и примириться с расстоянием. Питер натянул вчерашнюю одежду — трусы, джинсы, фланелевую рубашку, джинсовую куртку, носки, зашнуровал кеды. Причесался, глотнул немного зеленоватой воды. Пустой желудок булькал и ворчал, давно переварив и удалив лапшу, съеденную в полете. Питер шагнул было к двери, помедлил, опустился на колени и склонил голову в молитве. Он до сих пор не поблагодарил Бога за безопасное прибытие к месту назначения, и сейчас самое время. Он благодарил Его еще и за многое другое, когда явственно почувствовал Иисуса за спиной — Он будто подталкивал Питера, доброжелательно и насмешливо укорял его в промедлении. Тогда Питер вскочил на ноги и тотчас покинул квартиру.
Кафетерий СШИК гудел, но не людскими голосами, а из-за музыки, звучавшей из репродуктора. Помещение было просторное, одна стена его почти сплошь была из стекла, и музыка клубилась в нем, как туман, гонимый от вентиляторов на потолке. Помимо слабого ореола водяного сверкания на окне, дождь снаружи скорее чувствовался, невидимый глазу, создавая в зале приглушенную атмосферу уюта и защищенности.
Я смотрел, как рыдает ива В подушку свою сиротливо. Может, плач ее обо мне... —пел призрачный женский голос, как будто передаваемый через мили и мили подземных туннелей, чтобы наконец проникнуть в случайное отверстие.
А когда стали тени густы, Мне прошептали цветы: — Ты один-одинешенек...В кафетерии находились четыре работника СШИК, все молодые люди, Питеру неизвестные. Один был толстый, стриженный ежиком китаец, он дремал в кресле, уткнув лицо в кулак рядом с полкой, где громоздились кипы журналов. Другой возился в баре у кофейного автомата, на его длинном, тщедушном теле болталась безразмерная футболка. Он был поглощен балансирующим на барной стойке сенсорным экраном, тыча в него металлическим карандашом. При этом он пожевывал опухшие губы большими белыми зубами. Волосы его слиплись и обвисли, покрытые каким-то желатинообразным средством. Этот человек был похож на славянина. Остальные двое были чернокожими. Они сидели за одним столом, штудируя вместе какую-то книгу, для Библии она была слишком большая и тонкая — скорее всего, техническую инструкцию. Рядом с локтями их стояли большие кружки с кофе и пара десертных тарелок, пустых, если не считать крошек. Едой в помещении не пахло.