Книга теней
Шрифт:
Аннабелль грубо схватила его руку – мальчишка издал испуганный писк – и повернула ладонью вверх над раскрытой урной.
– Подойди ближе, Олив, – прошептала она, и ноги девочки суетливо задвигались, хотя мозг приказывал им стоять на месте.
Протянув ладонь, Аннабелль схватила медальон и подтащила Олив к урне, а потом выдернула кинжал из пня. Лунный свет сверкнул на остром лезвии, и она медленно провела им по ладони Мортона. Капли крови или краски, кажущиеся в темноте черными, упали на золотую поверхность медальона и скатились в разинутую пасть
Внутри был портрет. Даже вверх ногами Олив разглядела лицо – худое, угловатое лицо с глубоко посаженными глазами и резкими очертаниями квадратной челюсти. Она узнала его мгновенно. Это был мужчина со старой фотографии, которую она нашла в комоде.
– Выходи, дедушка, – сказала Аннабелль. Медленно, словно дым, изображение потянулось из портрета в медальоне к открытой урне. Аннабелль склонила голову. – Я выполнила обещание, – прошептала она. – Это по-прежнему наш дом. Он всегда будет нашим, и больше никто никогда не прогонит отсюда нашу семью.
Олив краем глаза взглянула на Мортона. Он пялился вниз с разинутым ртом, стискивая ладонь. Порез у него на коже пропал без следа.
Аннабелль подняла прах над головой. Золотые бока урны сияли в лунном свете. Внезапно поднявшийся жестокий ветер сбил детей с ног. Падая, Олив успела подставить руки и тут вдруг почувствовала, что тело ее снова слушается. Медальон повис на шее холодной тяжестью. Мортон подполз к ней поближе. Девочка крепко обняла его за тощие плечи, и на этот раз мальчишка не стряхнул ее руки.
Черные деревья бешено качались в порывах ветра. Сухие листья и кусочки веток кнутами хлестали в холодном воздухе. Олив сощурилась и разглядела в неверном свете, как Аннабелль стоит, смеясь, и поднимает прах все выше. Из раскрытого горла урны струйкой вылетал пепел. На глазах у девочки он взвивался в воздух, с каждой секундой становясь гуще и темнее. Вот уже пепел заслонил собой луну. Заполнил небо. Заглушил торжествующий смех Аннабелль сухим грохотом бушующего урагана.
Таща Мортона за собой, Олив поползла к краю поляны. Ветер, кружа, затягивал их, старался оттащить обратно, но девочка опустила голову и с боем проложила себе путь к деревьям, потихоньку поднялась на четвереньки, а потом бросилась бежать.
– Подожди! – крикнул Мортон, который прыгал за ней со связанными ногами, пытаясь не отставать. За его спиной пепел врезался в деревья, будто миллион чернокрылых насекомых. От одного звука все тело Олив покрылось мурашками.
Девочка спешно вернулась к Мортону и дрожащими, заледеневшими руками кое-как сумела вытащить одну его босую ступню из веревочной петли. Потом дети кинулись на белую дорогу; вихрь из пепла следовал за ними по пятам.
– Быстрее! – заорала Олив. – Бегом! Если успеем добраться
Мортон прижал подбородок к груди и изо всех сил заработал короткими ножками. Она неслась рядом, крепко держа его за руку.
Ветер хлестал их, будто кожаные кнуты. Волосы Олив разлетались во все стороны, попадая в рот и в глаза. Они уже почти добрались до конца тропы, но небо становилось все чернее и холоднее. Мертвая сухая трава бешено кусала за лодыжки. Рама, в которой виднелся коридор второго этажа, тускло мерцала впереди.
– Горацио! – кричала Олив. – Леопольд! Харви!
– Помогите! – вторил Мортон.
Не сбавляя темпа, девочка подняла глаза туда, где должна была находиться луна. В темных пепельных тучах определенно угадывалось лицо – угловатое лицо с провалами вместо глаз. Вздымаясь и растекаясь по небу, оно начисто заслоняло собою лунный свет.
Слишком поздно она снова обратила взгляд на раму. Длинная черная ветка заслонила путь и хлестнула ее в живот. Олив грохнулась на спину и дернула Мортона за собой с такой силой, что он опрокинулся кувырком.
Перевернувшись, девочка встала на четвереньки.
– За мной, и не поднимай головы! – скомандовала она. Дети уползли с тропы в густые заросли кустов. – Если посидеть и подождать, Горацио обязательно за нами придет. Я уверена.
Мортон кивнул, щурясь от ветра.
– Вот – тут хорошее место, – прошептала Олив, когда они забрались под защиту гигантских узловатых деревьев. – Давай спрячемся и подождем.
Мальчишка прижался к ней, и они съежились у самых корней.
– Я же сказал, что я настоящий, – шепнул он. – У меня кровь есть. Ты сама видела.
– Знаю, – ответила Олив. – Я знаю. – Ей вспомнилась тишина там, где должно было быть сердце Мортона. Кровь эта могла быть краской. «Когда-то ты был настоящим», – подумала она про себя. А вслух сказала только: – Извини, что я тебе не верила.
Он кивнул, уставившись на свои голые ступни. Она расправила ему рубашку, чтобы та закрывала ноги, и какое-то время дети сидели тихо, тесно прильнув друг к другу.
Олив попробовала послать Горацио мысленный сигнал бедствия. Иногда люди в книжках так делали. «Приходи и спаси нас, – изо всех сил взывала она. А потом, просто потому, что знала, что Горацио терпеть этого не может, подумала вдогонку: – Кис-кис, иди сюда, киса», – и еле сумела подавить истеричный смешок.
Позади что-то двинулось. Олив почувствовала, как оно шевелится на земле, заползает ей на руку, а когда опустила взгляд, оказалось, что из земли вылез корень дерева и обмотался вокруг ее запястья. Она ахнула и освободилась. К ней потянулась ветка, но девочка увернулась, не дав ей схватить себя за шею. Мортон пинал корни, которые пытались обвиться у него вокруг ног.
– Вставай! – крикнула девочка, отпихивая ветки. – Надо бежать! Это Аннабелль… она пытается нас схватить!
Вывернувшись из зарослей, дети бросились обратно на расчищенную тропу.