Книга Тьмы (сборник)
Шрифт:
— Бред, — растерянно пробормотала Нина.
— Вот козлы бородатые, — сказала Лена, снова раздражаясь. — Ну, я им устрою задолженность, я им…
— Погоди, — быстро сказала Нина. — Я сама.
И, снова обувшись, она спустилась к администраторше.
Все еще бледная, но с обновленной косметикой, девушка выглядела, как ни в чем не бывало, и улыбалась — хоть и натянуто.
— Скажите, пожалуйста, — обратилась к ней Нина, — вот этот листок нам подсунули под дверь — кто подсунул, зачем и что это означает? И объясните,
Девушка, едва взглянув на оранжевый прямоугольник, вдруг побледнела еще больше — позеленела — и покачнулась за стойкой, будто готовясь упасть в обморок. Нина за нее испугалась.
— Простите, — пролепетала администратор. — Это… у нас в городе…
— Что у вас в городе? — Нина говорила тихо, но очень твердо. — Вы же понимаете, что насчет задолженности — полная чушь, мы утром приехали, и мы ничего не могли задолжать «городскому управлению электрических сетей»… Существует вообще в природе такое управление?
— Н-не знаю, — промямлила девушка. — Это… я не знаю, как объяснить. Никто не ходил по коридору. Никто из персонала не мог такое подсунуть.
— А данные? Не из вашей ли учетной карточки?
— Не знаю. — Девушка овладела собой. — Ничего не могу сказать. Обращайтесь к старшему администратору, он будет после четырех.
— Странные шутки. — Нина пожала плечами. — И странная месть. Моя спутница… человек нервный, но рваные полотенца в номере — это тоже непорядок, правда?
— Это не месть, — сквозь зубы сказала девушка. — Я здесь вообще не при чем. Но если… если хотите… — Она перевела дыхание. — Ей надо эти деньги, вот сумму, что указана, отдать кому-нибудь. Или купить на эти деньги лекарств и отнести в больницу. Или просто милостыню… раздать.
— Сейчас, — желчно отозвалась Нина.
— Ну что там? — прокричала из ванной Лена, когда Нина притворила за собой дверь номера.
— Предлагают тебе милостыню раздать на эти деньги, — проворчала Нина.
— Что, вот так, сто баксов — милостыню? Кучеряво они живут у себя в Задрищенске!
Нина скомкала листок и выбросила в пластиковую корзину для бумаг.
Вечер удался.
«Беседа за чашечкой чаю» вылилась в ужин за бутылкой хорошего вина. Нина подсознательно ждала разочарования: короткая встреча, полная недомолвок, предпочтительнее долгой беседы; обаятельный директор при ближайшем рассмотрении мог оказаться недалеким и пустым.
Однако же не оказался.
Он разбирался в живописи, он специально ездил на театральные премьеры, он собирал коллекцию джаза. Он говорил комплименты естественно, как воду пил, а, подмечая мелкие недостатки эскизов, был доказателен и точен. К концу вечера они договорились быть на «ты»; Лена, купаясь в периферийных слоях милейшей беседы, наблюдала за Ниной с некоторой грустью.
Машина директора подвезла командированных дам к порогу гостиницы.
— Это хорошо, Нинель, — рассуждала Лена, устраивая себе логово на диване. — Это тебе полезно… Ты ведь красивая, умная, талантливая баба, но все одна, а почему? Слишком хороша ты для среднестатистического мужика. Мужик это понимает. Ты это понимаешь…
— Ленка, — сказала Нина, — давай спать.
— Нет, а я говорю, что это хорошо! Кольца на пальце у него нет. Семейное положение — неопределенное. И на тебя смотрит, знаешь, с интересом, я этот взгляд отлично различаю…
— Давай спать, Лен.
— Ну давай. Я завтра с утра поеду с договорами разгребаться, а ты спи, если хочешь, хоть до обеда…
Накинув халат, Нина на цыпочках прошла в ванную — и в коридоре вдруг остановилась.
Из-под входной двери выглядывал белый листок. Нина взяла его в руки.
«Елена Викторовна, можете не верить, — прочитала распечатанный на принтере текст. — Но эти деньги надо отдать кому-нибудь за двадцать четыре часа. Пожалуйста, сделайте это. Пожалуйста. Иначе будет поздно».
— Ленка?
Лена уже спала, натянув одеяло чуть не на самую макушку. Не то она много выпила, не то здорово умаялась прошлой бессонной ночью.
— Лен?
Нет ответа. Тормошить измученного человека, который только что задремал, Нина не решилась; тем более что повод был… не очень приятный, конечно, и еще более сомнительный.
Подумав, она положила белый листок на тумбочку рядом с Лениной подушкой. В конце концов, завтра пусть сама решает, кого призывать к ответу за глупую, затянувшуюся шутку.
Нина проснулась посреди дня. Солнце билось в закрытые шторы. Лены не было — уехала на фабрику. Белый листок, скомканный, валялся в мусорной корзине; что ж, Лена приняла самое естественное решение — наплевать на вымогателей.
После вчерашнего ужина немного ломило затылок. Нина тщательно привела себя в порядок (пожалуй, тщательнее, чем обычно) и отправилась на экскурсию по городу Загоровску.
Новая администраторша встретила и проводила ее приветливой улыбкой. Нина хотела о чем-то спросить, но передумала: не получалось сформулировать вопрос так, чтобы не звучало по-идиотски.
Она брела, разглядывая витрины, вернее, свое в них отражение. Ей почти тридцать лет; она не худышка, но фигура приличная. Она не красавица, но женщина интересная и следит за собой; но что, если Егору, с которым Нина теперь на «ты», просто нравится флиртовать с командировочными дамами?
Он называет ее художником, он несколько раз давал понять, что ценит ее «глубокий творческий мир». Он отметил ее серебряный браслет, авторский, с двумя ящерицами. Он человек со вкусом. Чем закончится эта поездка? И начнется ли что-нибудь после нее?