Книга Трех
Шрифт:
Разговаривая о магических ловушках, про которые Мишка давно вычитал и все хотел попробовать, мы добрались до комнат. Каждый до своей. Соседи Мишки еще были на поляне, наш Зайцев фехтовал в клубе. По словам Лехи (чуть больше недели совместного проживания стерли границы между разночинцами и благородным) их теперь тоже готовили намного жестче, чем раньше. Пока Рамиль упал на кровать и стонал на тему: «Сил его больше нет» и «Якут меня когда-нибудь убьет» (со вторым заявлением даже спорить никто не собирался), я вооружился полотенцем и отправился в душевую.
Заранее мы выбрали комнаты поближе
— Максим.
— П-п-привет, — почему-то стал заикаться я.
Выглядела Катя намного лучше, чем в последний раз, когда мы встречались. Цвет лица стал ровнее, синяки под глазами ушли, ее рыжие кудряшки торчали в разные стороны, будто намекая, что все случившееся предстало дурным сном.
— Извини меня, Максим. Я была сама не своя.
Не то, чтобы я глубоко задумался. Скорее просто завис. Катя не Светка, которая коварно «наказала» меня за то, что я выбрал другую. В ее действиях было нечто пугающее даже ее саму. И я правда оказался рад, что Зыбунина выбралась из своей комнаты в добром здравии.
— Да с кем не бывает, — отмахнулся я, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не произошло.
— Ни с кем не бывает, — отрезала Катя. — Мы, ведьмы — особые маги. Многое из наших обычаев может показаться странным, если не больше. Однажды я обязательно покажу тебе все. Как и чем я живу, как существуют мои близкие. Обещаю.
Сказано это было с определенной долей уверенности, которая меня опять немного испугала. Хуже нет, если женщина себе что-то в голову вбила. Из нее это можно будет выбить лишь вместе с головой.
— Только скажи, ты должна кого-то убить?
— Должна была. Но не буду. У ведьм существует два пути. Первый — путь немедленной мести. Второй — затяжная война. Один ковен перешел нам дорогу. И теперь будет война по древним обычаям, которые заверил Конклав. Но с помощью долгих и утомительных переговоров, мне удалось убедить Мать не проливать кровь сейчас. Поэтому есть вероятность, что этот год я доучусь.
Если честно, от откровенности Зыбуниной у меня глаза на лоб полезли. Ну, и еще от всякой средневековой жути. Я-то думал, что ведьмы — это те же маги, только в юбках. Водятся они в лесах и на болотах. А тут вон какие страсти. И еще больше испугала решимость, с которой говорила Катя. Я считал себя взрослым и самостоятельным, но глядя на Зыбунину вдруг понял — куда мне до нее.
— Ты не держишь на меня зла? — спросила она серьезно. — Это очень важно.
Вот что на подобное ответить? Тем более, когда на тебя пытается прожечь зеленью своих глаз молодая, но очень перспективная ведьма. Поэтому я лишь отрицательно помотал головой.
— Ну и хорошо, — сказала Зыбунина.
— Катя, подожди, — успел я ухватить ее за руку. — Ковен, который перешел вам дорогу — это Белое пламя?
— Мне нравится, что большую часть времени ты предсказуемый. Это как-то успокаивает. Но иногда ты становишься проницательным. Даже слишком. Почти как ведьмак.
Вот и поговорили. Нет, на самом деле я был рад хоть и такому диалогу. Только сейчас стало понятно, что Зыбунина довольно важный для меня человек. Привлекала ли она меня как девушка? Не знаю, вряд ли я был готов ответить на этот вопрос. Хотел бы, чтобы наши пути разошлись? Однозначно нет!
Дни потекли по спокойному и привычному руслу. Пока остальные радовались второй смене, я превращался в ходячего зомби. Утро начиналось впотьмах — упрямство пока хватало делать попытки, чтобы приоткрыть проход в другой мир. Пусть у меня ни черта не получалось, недосып стал хроническим, а Якут еще пару раз предложил закончить наши бесполезные занятия. Но я был непреклонен. И не такие крепости брали.
Зато почти приблизился день осеннего равноденствия. Мишка достал карты Башен, проанализировал все и пришел к однозначному выводу.
— Мы должны находиться в Башне наверху. Под самым шпилем. Верхотура Башен стеклянная, пусть и не отличимая от каменной основы. У артефакторов оно золоченое, у вас матовое, у нас затемненное, — Мишка замер, глядя на пролетающего мимо фея. Тот сурово зыркнул, но ничего не сказал. — Максим, ты чего, спишь что ли?
Нет, на самом деле я не спал. Просто прикрыл глаза и очень медленно моргнул. Корпеть над книжками в библиотеке с каждым днем становилось все сложнее. Не спасали даже отсыпные выходные. Потому что Якут и в воскресенье заставлял меня вставать в шесть. Дядя Коля по телефону несколько раз спрашивал, что с голосом, не устаю ли? И надо сказать, я если еще и не сдался, то организм все чаще переходил на автоматический режим.
— Не сплю, не сплю. Надо взобраться на самый верх. Только когда?
— Если я все правильно понял, то в шестнадцать часов тридцать одну минуту. С секундами, само собой. Но можно и поторчать минуту другую в Башне. Надо лишь незаметно… Макс!
— Не сплю, — чуть не подскочил я на месте. — Незаметно спускаемся…
— Поднимаемся.
— Я так и сказал. Поднимаемся и все узнаем.
— Ты бы поспал, — предложил Мишка. — Нормально, а не как обычно. Отложи на пару дней реферат, все равно чушь какая-то получается. Ты вон своих однофамильцев два раза написал.
— Да тут непонятно. В одной книге сказано, что благородные Кузнецовы практиковали призыв костяного стража. В другой вообще об их ритуалах ни слова. И имена еще разные.
— Дашь посмотреть? — уже потянул руки Мишка.
— В следующий раз, — захлопнул я книгу.
— Дался тебе этот реферат. Столько написал уже, словно на кандидатскую.
— Мне надо успеть сделать его до конца ультиматума высокородных.
Про разговор с аристократами я успел разболтать, само собой. Максимов даже нашел устав принятия в фамилию и подтвердил, что минимальный срок для подобного — месяц. Но вот про Уварова так никто и не знал. Сейчас я только открыл рот для опрометчивого решения и замер. Сила вдруг стала истончаться, покидать меня, как уходит вода из наполненной ванны, стоит вытащить пробку. Все произошло так стремительно, что я почти испугаться не успел. Зато в ужас пришел Мишка. Во-первых, он почувствовал внезапно высвободившуюся огромную магическую энергию. Что там, даже Раиса Ивановна подняла голову, глядя в нашу сторону. А во-вторых, увидел мое удивленное лицо.