Книга убийств
Шрифт:
— Нет, — ответил я. — Я уже большой мальчик. А ты не можешь все бросить и уехать. Это будет плохо для тебя. Для нас обоих.
Да и дел мне хватает. Как раз таких, какие ты терпеть не можешь.
— Ты прав, — согласилась Робин. — Но тебе нужно сказать только одно слово, и я все брошу.
— Я тебя люблю.
— Это три слова.
— Придира.
Робин рассмеялась. Наконец. Я сказал ей еще пару ничего не значащих приятных слов, а потом она — мне. Когда мы повесили трубки, мне показалось, что голос у нее звучал совершенно нормально, и я поздравил себя с тем, что мне удалось ее обмануть.
Майло
Если звонок из отдела кадров и/или встреча с симпатягой Пэрисом М. Бартлетом имели непосредственное отношение к тому, что мы занялись делом Джейни Инголлс, значит, за ним — за нами — следят.
Раздумывая над своими подозрениями, я решил, что Марлен Балдассар вряд ли здесь замешана, получалось, что мы где-то наследили.
Моя одиночная программа включала звонок Ларри Даскоффу, ленч с Эллисон Гвинн и сидение за компьютером в университетской библиотеке. Сомнительно, чтобы что-нибудь из этого могло привлечь чье-то внимание.
Вместе с Майло мы встретились и разговаривали с Мардж Швинн и Балдассар, а еще с Джорджи Немеровым. Думаю, любая из женщин могла доложить заинтересованным лицам о нашей беседе, но они вели себя дружелюбно, и я не видел причин, по которым они стали бы это делать.
С другой стороны, Немеров страшно разволновался, когда упомянули убийство его отца и исчезновение Уилли Бернса. Благодаря своему бизнесу Немеров имел связи в управлении. Если Брусард как-то связан с этим делом, тогда все понятно.
Однако существовала и третья возможность: деятельность Майло, который снова начал интересоваться убийством Джейни Инголлс. Насколько мне известно, он лишь звонил по телефону и пытался разыскать старые досье. Но он действовал в обход Паркеровского центра.
Возможно, Майло думал, что соблюдает осторожность, но ему удалось привлечь к себе внимание — клерков, других полицейских, любого, кто видел, как он вынюхивает что-то. Брусард выдал жесткие инструкции на предмет дисциплины среди сотрудников управления. А также новый шеф развязал войну против кодекса молчания — какая ирония! Возможно, теперь копы, которые стучат на других копов, обычное дело.
Чем больше я об этом думал, тем более разумными мне казались мои выводы. Майло профессионал, но он слишком многое считает само собой разумеющимся.
Я тут же подумал, насколько сильно он уязвим. Майло проработал в управлении двадцать лет, у него самый высокий процент раскрываемости преступлений в отделе убийств, но этого недостаточно и никогда не будет достаточно.
В течение двух десятилетий он функционировал в качестве гея, служащего в полувоенной организации, которая никогда не избавится от предвзятости на уровне инстинктов и до сих пор не смирилась с существованием полицейских-гомосексуалистов. Я знал — все знали — десятки таких офицеров, которые патрулировали улицы, но ни один из них не признался в этом вслух. Майло после первых жутких лет самоистязаний просто перестал скрывать правду.
Служащие отдела статистики с удовольствием заносили данные о раскрытых им преступлениях в колонку под заголовком «Приход», но начальство периодически пыталось от него избавиться. За время службы Майло удалось узнать парочку интересных секретов, которые оказались ему полезны, ив конце концов он получил возможность спокойно работать и даже некоторое продвижение по службе. Он дважды отклонил предложение сдать экзамен на звание лейтенанта, поскольку знал, что на самом деле начальство хочет перевести его на какую-нибудь работу, где он будет перебирать бумажки, а они смогут сделать вид, что его не существует. А потом скука и однообразие заставят его добровольно подать в отставку. Вот Майло и остался на своем месте, получив максимально высокое звание детектива.
Возможно, Пирс Швинн следил за его карьерой, начал уважать Майло за твердость характера и предложил ему дар — правда, весьма своеобразный.
Как правило, ничто так не будоражит кровь Майло, как трудное дело. Но это было возвращением в прошлое, и, возможно, он проявил неосторожность и превратился в предмет охоты.
Я вспомнил о том, что Пэрис Бартлет обращался только к Майло и полностью проигнорировал меня.
Имея в виду, что мне в этой истории нет места.
Время выбрано идеально, логика безупречна: для чего еще нужны друзья?
ГЛАВА 21
Сидя в одиночестве в крошечном кабинете за своим маленьким рабочим столом ужасного цвета, слушая рокот стиральной машины, которую только что загрузил грязным бельем, Майло чувствовал себя значительно лучше.
Освободившись от Алекса, он чувствовал себя лучше.
Потому что его способности иногда пугали Майло — этакая мозговая липучка для мух. Если что-то попало ему в голову, потом ни за что оттуда не исчезнет. Вот он сидит молча, как будто слушает тебя — по-настоящему, так, как учат в школе для психотерапевтов, — а потом вдруг выдает серию ассоциаций, гипотез и внешне абсолютно несущественных предположений, которые слишком часто оказываются правильными.
Карточные домики, которые гораздо чаще, чем им следовало, выдерживают порывы ураганного ветра. Майло, становившийся объектом такого непрекращающегося обстрела, чувствовал себя, как жалкий партнер на ринге, вынужденный сражаться с очень сильным противником.
И не в том дело, что Алекс на него давил. Просто он выдвигал предположения. И предлагал. Один из методов, которым учат психотерапевтов. Попытайся не обращать на все это внимания.
Майло не встречал человека умнее и лучше Алекса, но не мог находиться рядом слишком долго — общение с ним иногда выматывало, отнимало все силы. Сколько бессонных ночей он провел, потому что одно из предположений его друга что-то зацепило у него в мозгу?
Но, несмотря на свою врожденную интуицию, Алекс человек свободный, и работа полиции все-таки не его стихия. Кроме того, ему так и не удалось набраться опыта в одном очень важном вопросе: у него совершенно отсутствует чувство опасности.
В самом начале Майло относил это на счет легкомыслия переполненного энтузиазмом новичка и любителя. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы сообразить, что Алекс получает от опасности удовольствие.
Робин все понимала, и это ее пугало. За годы, что они вместе, она поведала о своих страхах Майло — Робин не жаловалась, скорее просто рассказывала о том, что есть. Когда они собирались втроем, и Алекс с Майло начинали говорить о неправильных вещах, и у нее менялось лицо, Майло это всегда замечал и быстро менял тему. Как ни странно, Алекс, несмотря на всю свою проницательность, иногда такие моменты пропускал.