Книга воздуха и теней
Шрифт:
— С нашим делом?
— Я имею в виду рукопись дяди Эндрю.
Ах, вот оно что! Я спросил, что она знает о ней.
— О, он мало что рассказывал, только говорил, что это рукопись начала семнадцатого века. Он заплатил за нее несколько тысяч долларов, но думал, что, возможно, цена окажется выше, если подтвердятся некоторые вещи.
— Какие, к примеру?
— Не знаю. Он не сказал. — И снова она очаровательно наморщила лоб. — По-моему, вас это не касается. Это моя собственность.
— На самом деле, мисс Келлог, — чуть чопорно ответил я, — это собственность государства. Чтобы предъявить на нее права, вы должны доказать, во-первых, что вы именно та,
— О боже! И долго это будет продолжаться?
— Может быть, долго. Если завещание окажется неясным или будет оспорено, пройдут недели, месяцы и даже годы.
Она огорченно вскрикнула, прикусила губу и спрятала лицо в ладонях. Клерк за конторкой бросил на нас неодобрительный взгляд.
— Не могу я столько ждать, — простонала она. — В моем распоряжении несколько дней. Я должна вернуться в Торонто в понедельник, мне не по средствам жить в отеле. И…
Она внезапно смолкла и опустила взгляд, словно чуть не проговорилась о том, о чем лучше промолчать. Интересно; я подумал, не из-за этого ли она не захотела прийти ко мне в офис, и решил проверить.
— И?..
— Нет, ничего.
Бедняжка не умеет лгать, подумал я, глядя, как порозовела ее шея.
— Нет, не ничего, я думаю. Вы просите меня встретиться с вами в уединенном месте, вы все время поглядываете на дверь, будто ждете, что кто-то ворвется сюда, а теперь вы явно замалчиваете что-то. Мало того, что ваш дядя умер при таинственных и пугающих обстоятельствах. Мне кажется, у вас есть проблемы. Простите мою дерзость, но мне кажется, что вы нуждаетесь в…
— В юристе? Вы хотите предложить себя? — подозрительно спросила она.
— Вовсе нет. Вам нужен юрист, занимающийся делами о наследстве в суде. У меня другая специальность, хотя в моей фирме есть и такие. Я готов предложить вам себя в качестве друга.
— Думаете, я нуждаюсь в друге?
— Похоже на то. Я догадываюсь, что к вам подъезжали насчет рукописи, причем таким образом, что это вас обеспокоило.
Она энергично закивала, отчего косички угрожающе закачались.
— Да. Сразу после того, как мне позвонили из полиции и рассказали, что дядя Эндрю умер, был еще один звонок. Мужчина с низким голосом и сильным акцентом.
— Английским акцентом?
— Нет, скорее славянским или ближневосточным. Я накричала на него, потому что была сильно расстроена. Дядя Эндрю только что умер, а грифы уже кружат над трупом. Я бросила трубку, но он тут же позвонил снова, и тон у него был… глупо, наверно, говорить «угрожающий», но таким он мне показался. Он предложил мне за документ пятьдесят тысяч канадских долларов, и я сказала, что подумаю. Его мой ответ, видимо, не устроил, и он прибавил кое-что еще. Слов я точно не помню, но вроде того, что для меня же лучше согласиться на его условия. Прямо как в «Крестном отце» — предложение, от которого невозможно отказаться. Все это звучало так нереально, что меня едва не разобрал смех. Как они узнали, что я здесь? Никто дома не в курсе, где я остановилась.
— А ваше начальство?
— Нет. Они знают только номер моего мобильного. Когда сегодня утром я уходила из отеля, я видела автомобиль — один из этих больших внедорожников, черный, с тонированными стеклами, припаркованный в квартале от отеля. Около него стоял крупный мужчина с круглой головой,
— Это внушает беспокойство, — сказал я.
— Да, — после долгой паузы ответила она слегка дрожащим голосом.
— Давайте исходить из того, что полиция ошибается насчет причины смерти вашего дяди. Допустим, его убили из-за этого… м-м-м… документа. Похоже на мелодраму, да, но такие вещи иногда случаются. Давайте допустим, что эта вещь очень ценная, что она стоит гораздо больше пятидесяти тысяч канадских долларов. Преступники как-то узнали о ней, а теперь пытаются завладеть ею — честным либо грязным путем. Это имеет смысл?
Она тихо кивнула. Мне показалось, что она вздрогнула, и я захотел обнять ее, но воздержался.
— Да, хотя звучит ужасно. Я даже представить себе не могу, что бы это могло быть. Я имею в виду ценность рукописи. Дядя Эндрю говорил, что заплатил несколько тысяч долларов, и, скорее всего, столько она и стоит, иначе зачем прежний владелец продал ее? Если теперь выясняется, что она гораздо более ценная, при чем здесь преступники?
— У меня есть идея. Возможно, ценен не сам документ, а то, к чему он приводит. Дядя что-нибудь говорил об этом?
— Нет. Насколько я знаю, там какое-то письмо первой половины семнадцатого века, имеющее сугубо академический интерес. Дядя был очень увлечен им и прошлым летом специально съездил в Англию, чтобы уточнить детали. Но он никогда не думал, что рукопись имеет… ну, денежную ценность. А вам он рассказывал, что это такое? В смысле, к чему может привести письмо.
— Да. Он утверждал, что документ ведет к подлинной рукописи Шекспира, но, боюсь, он был чересчур оптимистичен. Позже я разговаривал с Микки Хаасом. По его мнению, такое маловероятно, а ваш дядя, похоже, просто отчаянно стремился… как бы сказать… восстановить свою репутацию.
— Да, верно, после того скандала он очень этого хотел. Вы знаете его историю?
— Я знаком с фактами, да. Однако он, кажется, догадывался, что преступники интересуются рукописью. Недаром он отдал ее мне на хранение. Подозревал, наверно, что на него могут напасть, и хотел сохранить документ… Ну, продолжим. По-моему, необходимо обеспечить вашу безопасность. В тот поганый отель вам, ясное дело, возвращаться нельзя. Надо переехать в другой…
— Я не могу позволить себе переехать. Я заплатила вперед. Ох, какой-то кошмар…
— Или, если позволите, у меня в городе большой лофт, точнее, верхний этаж дома. Там две спальни, где ночуют мои дети на школьных каникулах. Вы могли бы занять одну из них. Наверно, там почти так же убого, как в «Маркизе», зато безопасно. У меня есть и водитель, который будет возить вас по городу. Раньше он был телохранителем.
— Телохранителем? — воскликнула она. — И кого же он охранял?
— Ясира Арафата, в частности. Но мы об этом не распространяемся. Более безопасного места для вас я и представить себе не могу. Вы будете в безопасности от всех. — От всех, но не от меня; впрочем, этого я не сказал. Честно говоря, у меня и в мыслях не было ничего подобного, когда я делал свое предложение. Я хорошо помнил ужас ее дяди и не хотел, чтобы то же выражение появилось на ее лице. — Мы спрячем вас и попытаемся выяснить что-нибудь об этих людях, отталкиваясь от их автомобиля. Я бы сообщил полиции о развитии событий и предоставил действовать копам.