Книга воздуха и теней
Шрифт:
Как это нередко бывало, я обещал прихватить детей из школы и отвезти их домой. Тут возникала определенная неловкость, но, в конце концов, Миранда — всего лишь клиентка, не связанная со мной опасно близкими отношениями (по крайней мере, пока). Я подобрал детей, представил их, и поездка прошла на удивление приятно. Имоджен вела себя необычайно мило. Она спросила, говорит ли моя гостья по-французски, раз она канадка, и услышала смущенный ответ, что у Миранды нет никакого таланта к языкам. А Нико развлекал нас, завязывая на обрывке веревки много-много разных узлов, рассказывая о происхождении каждого, о том, для чего он применяется и каковы его особенности. Я восхищался тем, как ласково Миранда обращается с мальчиком — у многих так не получается, включая меня, — и подумал, что это хорошее предзнаменование с точки зрения нашего будущего.
Мы высадили детей и поехали ко мне (медленно, из-за темноты и усиливающегося
Как бы то ни было, мы приехали, и Омар отбыл.
Однако не успели его задние огни исчезнуть за поворотом, как мы услышали громкий шум шин по влажной мостовой. Огромный черный внедорожник вынесся из-за угла Гринвич-стрит, резко затормозил перед нами, оттуда выскочили трое, все в черных куртках с капюшонами и кожаных перчатках, и рванули в нашу сторону с самым угрожающим видом. Один из них схватил Миранду, и я ударил его в лицо (боюсь, без особого эффекта) наконечником зонта. Самый крупный из двух других тут же вырвал у меня зонт, а его товарищ забежал сзади и обхватил меня за руки. Здоровяк сделал выпад, намереваясь ударить меня в живот; скорее всего, он не собирался этим ограничиваться, вознаграждая себя за удар зонтом.
Я не драчун, но я достаточно времени провел в салунах и знаю: существует тип храбрых мелких парней, которые, набравшись, не могут противиться желанию затеять драку с более крупным парнем. Особенно если этот последний внешне не потрясает воображение и не похож на Шварценеггера, что в полной мере относится ко мне. Люди моей профессии обычно имеют небольшой опыт физического насилия. Тяжелоатлеты на каждом шагу не попадаются, и нападающие понятия не имели, что я из их числа.
Первым делом я согнул руки и вырвался из хватки того, что стоял сзади. В следующее мгновение я присел на корточки и развернулся на пятках так, что мое лицо оказалось на уровне его бедер. Я обхватил обе его ноги под коленями. Руки у меня большие и очень, очень сильные. Здоровяк за моей спиной попытался вцепиться мне в шею, но теперь я уже снова встал, подняв над головой обе руки. Тот, кого я схватил, весил около ста восьмидесяти, и поднять его мне не составило труда. Я отступил на шаг, снова развернулся и ударил громилу по голове его же дружком. Человеческое тело — не слишком удобная дубинка, но как демонстрация силы и способ устрашения противника не знает себе равных. Здоровяк зашатался, поскользнулся на влажной мостовой и рухнул на задницу. Я раскрутил свою «дубинку» над головой и швырнул вдоль улицы.
К сожалению, чтобы совершить эти подвиги, мне пришлось выронить портфель, и тип, что удерживал Миранду, грубо отпихнул ее к стене здания, схватил портфель, выкрикнул что-то на незнакомом языке и помчался к внедорожнику. Двое других поднялись и тоже побежали, выкрикивая проклятия. Машина рванула с места так быстро, что я не успел разглядеть номер. Я подошел к Миранде. Она была цела; лишь синяки остались на запястье, куда вцепился этот головорез, да царапины на руке и на коленях.
Она нетерпеливо отмахнулась от моих забот.
— Они унесли ваш портфель?
— Боюсь, да, и это очень жаль. Он у меня с тех пор, как я стал юристом.
— Но рукопись… — простонала она.
— Рукопись цела и невредима. Она во внутреннем кармане моего плаща.
Я хотел добавить, что особо ценные вещи всегда ношу при себе с тех самых пор, когда, учась в университете, забыл в метро свою старую сумку с единственным экземпляром важных юридических бумаг, отнявших несколько сот часов каторжного труда. Но тут Миранда внезапно обхватила мое лицо руками и поцеловала в губы.
Прошло несколько недель, как мы прибыли, и настал день, когда мистера Кина убило огромное ядро. В один момент я разговаривал с ним, а в другой он уже стоял без головы и упал. И где я оказался? Пушки были переданы другому мастеру, и с ними управлялись его люди. Так стоял я посреди Слайса с несколькими монетами в кошельке, а на голландском не умею ни слова. Но однажды бродил я в печали по пристани и увидел, как в порт входит «Гроен Дрейк». Я сказал капитану, что могу обслуживать пушки не хуже любого другого. Он сказал, хорошо, я понимаю, парень, но знаешь ли ты, чем я занимаюсь? Он хорошо говорил по-английски, и я сказал ему, нет, сэр. Он сказал, я пират, контрабандист. Это было слово, которого я не знал. Он объяснил мне его смысл: это тот, кто обманывает его величество, не платит корабельный сбор и пошлину. Ну, ты готов
Мы отплыли из Слайса и стали карать испанские суда от Северного моря до Бискайского залива, захватили много кораблей, убили много испанцев и некоторых французов, а потом ночью приплыли в Англию и под носом у береговой охраны выгрузили груз шелка, пряностей, вина, спиртных напитков. Пока мы были в порту, я сделал себе квадрант для определения расстояния, один человек в Роттердаме изготовил мне его из латуни и вдобавок сделал прорези на четвертях и установил на них маленькие зеркала, так что можно смотреть в обе стороны одним взглядом. С ним на борту мы могли точно рассчитать, сколько пороха надо сыпать, чтобы ядро долетело на, скажем, восемьсот ярдов. Загрузив порох и установив инструмент под заранее рассчитанным углом, я ждал, пока цель появится в обоих зеркалах, тогда, значит, судно точно, где нужно, и я давал приказ стрелять, все ядра попадали в цель сразу же, без предупреждающих выстрелов и не тратя заряды впустую. Они очень удивлялись, что мы без труда справлялись с ними и брали на абордаж.
Так за два года на море я скопил 80 соверенов золотом, которые хранил у одного еврея в Слайсе. Матросы тратили все деньги на пьянку и шлюх, а я нет. В год девятый, как все знают, между королем Испании и Голландией было подписано соглашение, чтобы больше не грабить испанские корабли. Но Ван Брилле сказал, что Голландия нам не указ, как занимались контрабандой, так и будем. Мы продолжали это дело, но мне было тревожно, и однажды я пошел к своему еврею, тот выписал мне вексель и сказал, что любой еврей от Португалии до Московии, которому я покажу бумагу, даст мне всю сумму в золоте. Мы поплыли в Англию и, пока мы были на берегу, продавали наши товары нужным людям в Плимуте, я сошел с корабля во тьму и покончил с контрабандой, или, по крайней мере, так я считал.
В Плимуте я прожил несколько дней в гостинице «Якорь», думая, что мне делать, куда пойти. И тут пришел человек, набиравший матросов для путешествия адмирала сэра Сомерса в Вирджинию, в Новый Свет. Я подумал, это мне знак, что делать. Я сказал ему, что я пушкарь, могу стрелять и на суше и на море, умею определять путь по звездам и пользоваться алидадой, [35] чтобы находить широту, могу делать съемку, если потребуется. Он спросил: может, ты и по воде ходить умеешь или тебе для того нужно судно? Все, кто там был, засмеялись: но он велел мне пойти с ним к мистеру Толливеру, командиру флагмандского корабля «Морское приключение». Тот встретил меня по-доброму. Я показал ему, что умею. Он был удовлетворен, и я подписал бумагу как начальник пушки, за 15 в день, с кормежкой.
35
Алидада — линейка, деталь астрономических и геодезических инструментов. (Прим. ред.)
Мы отплыли второго июня девятого года. После Гроен Дрейка тот корабль показался мне почти дворцом знатного лорда, такой просторный, так хорошо обустроенный, еда гораздо лучше, никакого голландского сыра, рыбы, рейнвейна, но доброе пиво, английская говядина: я был очень даже доволен. Я подружился с мистером Толливером, научился у него искусству работы с компасом, как определять долготу по звездам, а это вещь очень трудная. Он был очень странный человек, я таких прежде никогда не встречал. Он не верил в Божью благодать и думал, что нет разницы между папистскими суевериями и протестантской верой: он считал, что Бог создал мир, а потом оставил его быть, как он сам сможет, подобно как жена выставляет пироги в прохладное место, не заботясь больше о нас, своих созданиях. Мы спорили по этим вопросам во время ночной вахты до самого рассвета, но без толку, мы никогда не могли договориться, поскольку он не принимал авторитет Священного Писания. Ты что, там был, когда все это писали? Нет? Тогда откуда ты знаешь, что Божье слово не написано такими же дураками, как ты сам? Он не боялся адского огня, говоря, что никогда не видел ни дьявола, ни ангела и не встречал никого, кто бы их видел, за исключением немногих безумцев. Он думал, что большинству людей церковь не причиняет вреда, и ходил на воскресную службу, но про что сама служба или проповедь, ему было все равно: если его королевская милость скажет, что нужно поклоняться простому камню или папе, он и тогда будет доволен. Я изумлялся, как это все в нем помещается, как он мог так относиться к вещам, к которым все в мире относятся очень серьезно, а он нет, и притом быть хорошим добрым человеком, со всей его мудростью?