Книга вторая
Шрифт:
Но обо всем этом Илья узнал потом. А в тот вечер он впервые увидел неодский трудлагерь, знакомство с которым добавило ему пищи для размышлений. Танки с разведчиками въехали в него по дороге прямо с марша без всякого сопротивления. Брошенный неодами объект до последнего продолжал исправно работать, производя продукцию, как будто и не было поражения и прорыва имперских войск.
Первое, что Илье бросилось в глаза - так это очевидное сходство объекта то ли с военным городком, то ли с концлагерем. Длинный забор вокруг лагеря, правда, был без вышек и колючей проволоки и выглядел хлипко - какие-то высокие жерди с густо разросшейся вокруг них живой изгородью и странными амулетами на шестах через каждые несколько метров. Но Тронс не советовал подходить к нему близко -
Так что дружинники танковым тараном просто вынесли массивные деревянные ворота и въехали внутрь, оказавшись на центральной улице лагеря. Справа и слева вдоль нее стояли прямоугольные деревянные двухэтажные бараки, а упиралась она, судя по всему, в здание самой потогонки. Здоровенное, приземистое, из красного кирпича и с неизменной неодской башней сбоку. Почему-то оно смутно напомнило Илье дореволюционное здание текстильной мануфактуры в подмосковном Серпухове - такое же бесконечно длинное, унылое и безрадостное словно тюрьма. На улице бойцы увидели и первых людей - отряд десятка в два мужиков в свободных черных рубахах и штанах военного кроя, неуловимо похожих на чоповцев из далекой Москвы. Только вот на поясах этих "чоповцев" висели здоровенные плетки и короткие дубинки.
– Похоже, нас приветствует охрана потогонки - проинформировал Илью Тронс.
– Надсмотрщики. Следят за порядком и трудовой дисциплиной.
– Тоже рабы?
– спросил для порядка бывший студент, перехватывая автомат наизготовку и готовясь ставить щиты.
– Ага. На севере свободных людей почти нет.
Идиотами охранники не были, но их реакция на имперских солдат показалась Илье необычной - практически никаких эмоций кроме удивления. Ни о каком сопротивлении не было и речи. Увидев танки на территории потогонки и вооруженных автоматами гвардейцев, охранники кланялись и охотно поднимали руки в горку, удивленно таращась на боевые машины и имперских бойцов. Защищать хозяйское добро они не спешили. Радоваться освободителям, приветствовать их и вступать по своей инициативе в разговоры - тоже. У Ильи появилось ощущение, что его бойцы воспринимаются местными людьми не как принесшие избавление рабам свободные собратья, а как телепортировавшиеся в их замкнутый мирок боевые рептилоиды с планеты Флюк, от которых вообще хрен знаешь, чего ожидать. Но, скорее всего, ничего хорошего.
– Тронс, тебе карты в руки - обратился Илья к магу, несколько озадачившись вопросом, что ему делать дальше. Воевать вроде не с кем, нести добро и причинять справедливость тоже непонятно как и кому...
– Поговори с ними. Поспрашивай насчет неодов, посмотрим как тут что, разведаем...
– Я сам толком ничего не знаю, командир, - покачал тот головой.
– На севере бывать не приходилось, только слухи всякие слышал. У нас все не так, да и я давно не был в Крейсе. Но хорошо, как прикажешь, ярл. Эй ты, иди сюда!
– повелительно крикнул он на неодском ближайшему мужику с вышитым зеленым иероглифом на груди.
– Ты кто?
– Старший охраняющий раб Тнимс, господин маг, - тут же склонился в глубоком поклоне тот.
– Неоды в трудлагере есть, раб?
– Нет, господин.
– Господин управляющий с семьей изволили после обеда последними уехать.
– Кто сейчас старший на объекте? Какие у вас распоряжения?
– Главный сейчас хозраб-распорядитель Кеомс, господин. Управляющий перед отъездом велел всем работать, как обычно. До конца дневной смены еще два часа.
– Хорошо. Найди мне немедленно Кеомса. И вместе с ним выполняй указания господина имперского ярла, - показал Тронс на Илью.
– Беспрекословно и со всем старанием, если хочешь жить...
Кеомс сыскался довольно скоро - толстенький невысокий человечек в зеленых штанах и в вышитой синей рубахе сам сбежал к дружинникам со ступенек крыльца башни. Ни спорить, не препираться он не стал - как
Больше всего Илью поразили цеха. Длинные, просторные помещения были плотно заставлены ручными ткацкими станками с небольшими проходами между ними. И за каждым станком работал человек. От детей лет семи-восьми, до стариков и старух. Производило все это дичайшее впечатление - станки были примитивнейшими, без малейшей механизации, из дерева, веревок, блоков и рычагов, на них даже педали не всегда были. Полная архаика. Но их было много, возможно больше тысячи. Неоды-северяне просто собрали множество людей, вручили каждому по станку и заставили рабов круглосуточно ткать полотно. Каждого на своем ручном станке, ага... Примерно в тех же условиях, что и ткачи, работали в своих цехах портные и закройщики - за примитивными верстаками сотни людей-рабов вручную иголками шили из ткани одежду, нигде не наблюдалось даже простейшей швейной машинки. В огромной фабрике, собрались тысячи людей, занимавшихся, по сути, примитивным ручным трудом...
По словам Кеомса, вся жизнь раба на потогонке проходила по расписанию. Как объяснил хозраб, рабочая смена длилась двенадцать часов в сутки, днем или ночью. Выходной - один раз в двадцать дней, для санитарных надобностей и чтобы поменять для рабов дневную смену на ночную или наоборот. Два часа в сутки рабу давали на личные нужды, семь часов на сон, полтора часа на еду и полтора на общественную жизнь. Под общественной жизнью понимались обязательные прославляющие Крейс и счастливую рабскую долю коллективные песнопения перед работой и молитвы небесам о здоровье хозяина и его семьи после работы. Были и другие ритуалы для привития покорности, вроде "десятиминуток хозяйской заботы", с выдачей перед ужином выполнившим дневной план работникам небольшой порции спиртного или вручения значка "лучший раб смены". Трудлагерь работал по заказам армии Крейса и даже сейчас, при Илье, рабы не прекращали работу ни на минуту, выдавая на гора полевую форму для неодской армии. Лица у людей были серые, безжизненные и усталые, движения автоматические, они даже не проявляли особенного любопытства к дружинникам. Для рабов потогонки дни и ночи давно слились в один, бесконечный рабочий день, с редкими перерывами на сон. Мир за стенами лагеря казался этим людям фикцией, которую мало кто из них видел.
Не то чтобы неоды своих рабов так уж мучали - хотя здание для экзекуций с кандалами, специальными лавками для порки и прочими неприятными приспособами для наказания тех, кто допускает брак, нарушает дисциплину и не выполняет план, Илье тоже продемонстрировали. Но разваренная ячменная похлебка на ужин в столовой, ложку которой Илья из любопытства попробовал, была пусть с редкими волокнами мяса, но щедро заправлена маслом, вполне приемлема на вкус и сытная. Хлеба к ней рабам давали вдосталь, сколько съешь - но вынос еды карался нещадной поркой. Готовить самим еду и есть вне столовой людям строго воспрещалось. Больничный корпус и ясли для детишек в трудлагере имелись. В бараках поддерживалась чистота, каждому рабу была положена тумбочка и кровать, а семейным - даже отгороженные тканью закутки по восемь квадратных метров на человека.
Выживать было можно - трудлагерь не концлагерь, неоды не стремились убить рабов, их целью было выжать из людей все соки, пока те трудоспособны. Выживать - да. Жить долго - нет, поэтому Илья не удивился короткой продолжительности жизни рабов на севере. Просто нет смысла так жить. Работа от ясельного возраста и до смерти с перспективой сгореть в специальной яме для кремаций тел рабов за забором трудлагеря после нее - вот и все, что обещали людям неоды-северяне. Сомнительную карьеру в привилегированных рабах - поварах, охранниках и начальстве трудлагеря, жизнь которых была полегче, надо было еще заслужить. Насколько Илья понял, на теплые места в трудлагере обычно попадали дети домашних рабов и обслуги, бастарды от неодов и рабынь и прочие любимчики.