Книжная лавка
Шрифт:
— Ты про Джереми?
— Знаю, ты его не любишь. Между прочим, странно, учитывая, что вы с ним ни разу не встречались. Но Джереми может тебе очень даже пригодиться. Он умеет добиваться своего, а не сидит на заднице и не ждет, пока к нему сами придут.
А вот это уже удар ниже пояса. Сразу принимаю оборонительную стойку.
— Значит, я, по-твоему, на заднице сижу?! — возмущаюсь я, но тут же опускаю глаза на собственный стул. — То есть да, вообще-то сижу. Видишь ли, в ресторане есть стоя трудно…
— Не пытайся покорить меня остроумием. Ты все прекрасно понял.
Приносят вино. С радостью отпиваю глоток. Сразу чувствую, что бутылку открыли не меньше нескольких часов назад. Или даже вчера. Уже порядком выдохлось.
— Подожди секунду. Мы что, ссоримся?
Леа шутливо вскидывает руки, будто сдаваясь:
— Ни боже мой. Ты просто прелесть и очень меня поддерживаешь. Работал за меня, хозяйством занимался, не жаловался, что я вечно на репетициях пропадаю и вообще из твоей квартиры полный дурдом сделала…
— Спасибо.
Ставлю бокал на стол и думаю, не пожаловаться ли официанту, но потом решаю промолчать. Мне здесь нравится. Не хочу заработать репутацию жалобщика-скандалиста, этих ребят никто не любит. Подумаешь, вино чуть-чуть выдохлось. Пустяки. Вот если бы пробкой отдавало, тогда совсем другое дело. Уж тут я молчать не стал бы.
— Просто не хочу, чтобы ты так и зарывал в землю свою мечту.
Постукиваю пальцем по ножке бокала. Хрусталь не настоящий, поэтому вместо приятного, звонкого «динь» раздается только гулкое «дон».
— Хочешь сказать, что на пути к своей так называемой мечте я завяз на должности менеджера, точно в болоте?
О чем тут спорить? Действительно завяз, я и сам знаю. Но невольно ощетиниваюсь — это как с коленным рефлексом, неконтролируемая реакция организма.
— Сколько еще ты планируешь работать в «Книжной лавке», если она не закроется? Год? Два? Десять? Неужели за три года ты получил столько удовольствия от работы, что с радостью согласен еще на десять лет такой жизни?
— Что-то ты сегодня разошлась.
— Извини, — рассеянно потирает лоб Леа. — Не хотела так резко…
— Ничего страшного. Попробуй еще раз, только теперь помягче.
Леа издает протяжный стон.
— Все бы сейчас отдала за бокал вина!
— Так выпей, что тебе мешает? — отвечаю я. — Ты же все равно… то есть, учитывая обстоятельства…
Леа глубоко вздыхает и опускает глаза, словно ничего интереснее нашей скатерти в жизни не видела.
— Я бы выпила, но… я еще не совсем… ну… не совсем определилась насчет…
Не знаю, что ответить, и просто отпиваю еще один не слишком приятный глоток кьянти.
— А-а…
— Знаешь что? Давай обсудим этот вопрос потом.
— Конечно, когда будешь готова…
— В общем, я тут молола всякую чушь, а на самом деле хотела сказать одно: я люблю тебя и не хочу, чтобы ты всю жизнь горбатился в «Книжной лавке». Ты достоин лучшей жизни. Намного лучшей. Я тебе ничего не навязываю, занимайся чем угодно, просто я хочу, чтобы ты по-настоящему любил свою работу. Мне плевать, кем ты станешь, известным писателем или известным… ну, не знаю… автомехаником. Не важно. Без разницы. Просто подумать больно, что ты когда-нибудь превратишься в унылого неудачника средних лет, которому ни разу в жизни не приходилось делать то, о чем он мечтал и к чему стремился. Не хочу, чтобы ты терял время на работе, которая не приносит тебе радости. Ну что, так мягче?
Улыбаюсь:
— Намного. А главное, звучит гораздо разумнее и убедительнее. Знаешь, мне еще никто не говорил таких приятных вещей…
Отодвигаю свечу, чтобы не обжечься, и, наклонившись друг к другу через стол, мы сливаемся в поцелуе. Еду подают ровно в тот момент, когда отстраняемся друг от друга. Будто нарочно подгадали. Официант спрашивает, не нужно ли нам еще что-нибудь, и тут мне приходит в голову, что сейчас самое время проявить наконец решительность.
— Вообще-то у вас кьянти выдохлось. Давно бутылку открыли?
Официант рассыпается в многословных извинениях, уносит мой бокал. Леа бросает на меня оценивающий взгляд:
— Вижу, моя речь подействовала.
— Да ладно, подумаешь. Просто обидно платить свои кровные за такую дрянь. Правда, боюсь, официант сейчас плюет мне в вино. Или хуже…
Леа окидывает зал грустным взглядом.
— Даже не знаю, когда в следующий раз удастся так посидеть. С завтрашнего дня ни минутки свободной не будет. На площадке надо быть к шести, чтобы успели сделать прическу и наложить грим. Потом двенадцать часов съемок. К концу дня с ног валиться буду, хорошо, если до кровати добрести сумею.
— А можно зайти тебя навестить?
— Почему нет? Завтра спрошу у режиссера или у помрежа, уточню, в какое время удобнее всего.
— А может, я просто тебя отвезу? Или встречу? Хотя тогда не смогу увидеть тебя в действии.
— Хм, — произносит Леа, взяв в руку вилку. — Меня не надо отвозить. Мне предоставили шофера до конца съемок.
— Настоящего? — восхищаюсь я. — Наверное, всю подноготную знаменитостей знает. Даже где на самом деле похоронен Джим Хоффа.
— Моего шофера зовут Милисента, ей лет восемнадцать, не больше, — отмахивается Леа. — Думаю, про Джима Хоффу она вообще не слышала.
— Нет, Милисента — это не круто. Она ведь тебя не только возит, но и охраняет, правильно я понял? Может, дадим ей какое-нибудь классное прозвище? Скажем, Свирепая Тигрица или Молниеносная Кобра? Она же не будет возражать?
— Милисента, может, и не будет, зато я буду, — отвечает Леа. — Впрочем, возможности с ней познакомиться у тебя все равно не будет. Милисента возит только членов съемочной группы, тебе придется добираться своим ходом. Это из-за страховых условий или чего-то в этом роде.